— Знаю, знаю, — умилилась Розали. — Вы оба такие милашки-милашечки! Прямо бы съела!
— А кто такой Ворон Линялый? — спросила Олечка. Она чуть отодвинулась от мышки-старушки, ибо не очень любила, когда с ней так сюсюкаются.
— Ты про указатель? Хм. Ну как тебе сказать. С одной стороны, он Ворон. Знаешь, такой, из семейства врановых. С другой, он Линялый — у него что-то там… с перьями. Облез, в общем. И теперь, увы, летать не может.
— А что он делает?
— Ходит. Или ездит на велосипеде. По слухам, — подмигнула Розали.
— А что за пророчество?
— Это касается нашего Мэра. Он знаешь ли, эксцентрик, хотя, надо заметить, вынужденный… Ест собственных детей.
— Зачем? — поразилась Олечка. — По-моему, это гадко.
Розали вздохнула.
— Дело в том, что некий болван сообщил нашему Мэру, что один из его детей свергнет его власть в Nevermore и сам займёт руководящий пост. С той поры Тыква вынужден заниматься детоедством. Бедняга. Отпрыски постоянно созревают… думаю, однажды он лопнет.
— Но пророчество…
— Ну, тот же болван прибавил: придёт Ворон Линялый и прикончит Тыкву.
— Однако, — покачала головой Олечка Смурина. — Тут всё довольно запутанно.
— Да что ты. Ясно как день! — воскликнула мышка-старушка. — Ну, я побежала ставить чайник.
Розали исчезла. Олечка и Человек-рыбка остались в невыносимо уютной гостиной.
— Смотри, какой-то дяденька, — сказал Человек-рыбка, указывая на фотографию в рамке, стоящую на тумбочке. — Хмурый.
Олечка не могла не согласиться. У дяденьки были большие печальные глаза, чёрные волосы и полная безнадёжность в каждой чёрточке лица.
— Мой брат Эдгар, — сказала Розали, появляясь с подносом, где стоял чайник, чашки и вазочка с печеньем.
— Но ведь он человек, — заметила Олечка.
— Человек, но это большая тайна. Клянитесь никому ее не раскрывать.