— А почему? — удивился Саня.
— Чёрт её разберёт.
Варя пихнула меня локтём в бок.
— Пойдём домой, ну. Бабка орать будет. А завтра по грибы. Всё равно картоха у вас противная получается.
Я встал, отряхнул штаны, собрал в корзинку не пострадавшую от наших рук картошку.
— Пойдём, нытик.
Саня затоптал костёр, и мы медленно направились к дому. От летней духоты не осталось и следа, вечер дохнул холодом, небо переливалось звёздами.
— В городе такого не будет, а? — спросил Саня и невзначай приобнял Варю за плечи.
— Неа, — ответила сестра, задрав голову.
Я закатил глаза и ускорил шаг. Узкая тропинка вела сквозь поле, вдалеке сияли окна домов. Ветер трепал волосы и гладил лицо, а с неба подмигивали бриллианты звёзд. Действительно, красиво.
Об этом тихом вечере я вспоминаю с особенной тоской. Больше таких вечеров в моей жизни не было.
Утром меня разбудила Варя, уже одетая в белое платье. Она нависала надо мной, уперев руки в бока и поджав тубы, из окна на ее личико падал луч солнца, она хитро жмурилась.
— По грибы, — приказала сестра.
Я со вздохом зарылся в пододеяльник, но Варя, когда хотела, умела быть очень убедительной; после пяти минут нытья я понял, что покоя не будет, и встал.
Во дворе уже ждал Саня в голубом чепчике, держал в руках корзину и лыбился во все тридцать два зуба. Варя взяла у бабки ведёрко, повязала на голову ярко-красную косынку, спрыгнула с крыльца и побежала в сторону леса. Белоснежное пятнышко среди жёлтого поля. Саня припустил за ней. Я лишь покачал головой. Солнце душило, обжигало, от него не спасала даже футболка, которую я стянул и повязал на голову, по спине бежал пот, а мозги варились внутри черепной коробки.
Друзей я нагнал уже на тропинке в лес. Варя сидела на корточках и внимательно изучала землю. Вскочила, завизжала и продемонстрировала нам с Саней гриб.
— Это мухомор, дура, — сказал я.
Варя надула губы.
— Не ври.
— Я и не вру, — но усмешки сдержать не смог.