— А это Анастасия Ивановна, называется соблазнение. — Матвей наклонился и прижался губами к ее шее. И сразу две вещи произошли одновременно. Первое, он ощутил лишь мимолетное прикосновение к коже девушки, а в следующий миг, его губы провалились в пустоту, и он перестал ощущать и без того невеликий вес сидящей на коленях девушки. А второе следовало из первого, Настя вновь стала бестелесным призраком.
— Оооо, — протянула девушка вскакивая. — Так вот оно какое.
— Лишь самое начало, в следующий раз начнем с того места на котором закончили.
— В следующий раз? — Она снова покраснела.
— Да. А пока можем еще поговорить, что ты там хотела объяснить? Что я не он? Я рад. Но это и так было понятно, хотя бы потому, — Матвей снова повернулся к ноутбуку, — Что он ничегошеньки не знает о Прохоре Ильине, и убежден, что тот сбежал с деньгами.
— Аты…
— А я убежден, что далеко он не убежал, раз обретается на чердаке. Стало быть, твой управляющий не появлялся здесь в те годы и не занимался шантажом, грозя убить твоего нового друга. Ну, и еще куча отличий, но все по мелочи. Я, например, никогда не убивал женщин и не планирую, а еще я выше его ростом…
Она все-таки рассмеялась.
19. Ее откровения (3)
Она все-таки рассмеялась.
— А теперь вернемся к нашим баранам. — Матвей посмотрел на экран и открыл первый попавшийся документ. — Так ты поведаешь мне, что там спрятано у тебя в кладовой вместо припасов на зиму?
Улыбка исчезла, и девушка отвела взгляд. Он не стал ее торопить, слово есть слово, вынуждать он ее не будет, захочет, сама расскажет. Матвей вернулся к ноутбуку, стараясь сосредоточиться на ровных строчках.
В шестидесятых годах сельсовет Алуфьево оттяпал у церковного прихода почти всю землю для строительства бараков. Там планировали поселить рабочих ближайшего добывающего предприятия. Благое начинание, если бы не одно «но». Земля при церкви уже была заселена мертвецами.
Сельсовет построил свои бараки прямо на кладбище. Захоронения, конечно, никуда не переносили, прошлись бульдозером и вся недолга. Люди возмущались, особенно старики, но против советской власти и ее позиции по поводу «опиума для народа» не пошли. Поплакали, поворчали, предрекая скорую гибель всем: от рабочих, до секретаря сельсовета, да и разошлись по домам оскверненных предков оплакивать.
— Ты ведь знаешь, что у нас нет баранов? — после долгого молчания уточнила Настя. Девушка стояла прямо у него за спиной, заглядывая через плечо на экран и читая статью из «Советского вестника». — Совсем бога люди не боятся. Осквернять могилы! — произнесла Настя…
И он все понял. Словно кто-то включил свет в его голове, осветив слова: могила, земля, осквернение.
— Вот что было неправильно! — Матвей обернулся и посмотрел на Анастасию. — Твой отец продал дом. Дом и землю, где похоронена его единственная дочь. А сам уехал. Вот где фальшь! Продать могилу единственной дочери — это нонсенс, а вдруг новый владелец решит построить колодец на этом месте или разбить огород? А он продал, уехал и забыл. Это возможно только если он точно знал, что там покоится не его дочь.
— Ты говоришь обо мне в третьем лице, — нахмурилась Настя.
— Понял, исправлюсь. Твой отец знал, что в той могиле не ты?
— Конечно, — Настя ответила таким тоном, словно он поинтересовался, светит ли еще солнце над миром.
ebooksa