Триединство

Мама сидела в рыбацкой лодочке совсем рядом. Заметив, что дочь на неё смотрит, замолчала и ласково улыбнулась.

— Я тебя люблю, — сказала Марина и закрыла глаза. Мама снова стала напевать.

Ведьме было хорошо и спокойно. Вот только очень хотелось пить. И солнце с каждой минутой грело всё сильнее. Вдруг какая-то ледяная жёсткая ладонь схватила Марину за плечо.

Она вздрогнула и открыла глаза. Наваждение исчезло — вокруг полумрак, давящие стены тюремной клетки и склонившаяся над ней встревоженная Бетти.

— Жива, — отпустила плечо женщина. — Я уж думала всё, выцедили тебя до смерти.

Море и мать пропали, а вот жар, жажда и качка остались, словно потолок и жёсткая кровать ходили ходуном.

— Пить, — прохрипела Марина.

Бетти деловито потрогала её лоб. Марина чуть не застонала от удовольствия — рука в сравнении с кожей головы действительно показалась ледяной и дала несколько мгновений облегчения.

— У тебя температура, — вздохнула тюремщица. — И нога опухла. Я скажу начальству.

— Пить, — повторила Марина.

— На, пей. Сейчас обед для вампира приведут, какого-то русского маньяка. Мы у тебя посидим, чтобы в коридоре не мешать. Надеюсь, шериф не появится, а то заругает, что мы вообще здесь. Правда, он не спускается сюда никогда, потому что лестницы, ну, не любит. Но кто его знает. А мальчики из охраны не против, я спрашивала утром. Говорят, маньяк голыми руками всех солдат перебил, когда в наш город пришёл. Я Феликса ещё в старые времена водила в кино, вроде, стальной герой назывался…

— Железный человек, — раздалось из противоположного угла камеры. Марина слегка скосила глаза и увидела сына тюремщицы — худого нескладного мужчину лет двадцати пяти с большими ладонями и взглядом ребёнка. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к стене.

— Точно, железный человек. У него был враг, русский, Микки Рурк играл. Феликс думает, что все злодеи из России такие.

— Он вот так молниями: хрясь! Машина — пополам! — возбудился Феликс. — Вот такие мускулы! Во-о-от такие! — Он вскочил и стал показывать, какие мышцы были у киношного злодея.

— Замолчи, жалкий представитель жалкого племени. Нет сил это слушать, — донеслось из соседней камеры. — Какая разница, мускулы или нет? Главная ценность в вас — кровь.

Феликс бросил испуганный взгляд на стену и снова сел. Он очень боялся вампира и никогда не заходил к нему в камеру.

Марина, несмотря на жар, постаралась сосредоточиться на информации. То, что в Нью-Йорк заглянул ещё кто-то со славянских территорий и тоже устроил переполох на точке выхода — шанс мизерный. Она по-прежнему не знала, что сделали с Максимом и куда подевался Слава. Очень большая вероятность, что воскресным блюдом для сэра Грэгори будет как раз кто-то из них.

— Я тоже хочу. Посмотреть. — сказала она. — Поможете мне встать, когда они придут?

Бетти нахмурилась, а Феликс важно кивнул:

— Конечно, помогу. Буду держать, чтобы ты не упала.