— Ты что-то хотела? — прервал я молчание.
— Где Мессия? — прямо спросила не-Матье.
— Как тебя кстати, зовут?
— Хлоя.
— Прекрасное имя для такого прелестного цветка. Так вот, Хлоя, ты сама понимаешь, почему хочешь знать?
— Потому что чувствую себя брошенной, — ответила она, не раздумывая. — Он нас сюда привёл… но где он сам? Ты ж типа его друг, должен знать.
— Разве тебе тут плохо?
— Хорошо, но…
— Тогда к чему вопросы? Он выполнил перед вами свои обзательства.
— …и бросил нас.
— Он же не нянька.
— Ты сам не знаешь, где он, так? — Хлоя выбила кружку из моих рук. Та покатилась по полу, оставляя за собой кровавый след.
Да знаю я! Но не могу ж сказать всю правду. Она прозвучит безумнее любой лжи.
Мне оставалось только строить мудрый вид, качаться и разглядывать фонарики под потолком. Теперь моя очередь строить из себя бородатого китайца с картинки.
Я притворился, что пытаюсь стать одним из них. Конечно, мне так и не удалось обуздать свой ум… но я перевешивал картины, которые мои новые коллеги создавали своим умом, двигал стулья и всё такое. Когда они возмущались, я рубил их порывы на корню своим: «Я дизайнер! Мне лучше видно!».
Изображение бурной активности — что может быть лучше, чтобы влиться в коллектив?
По моим внутренним часам прошло два-три дня, прежде чем в стакане не отразился Доктор, сдвигая коричную крошку к периметру.
— Ну хватит дуться, — сказал он беззвучно. С тем же успехом он мог говорить мне «Пора б обуться» — я толковал движения его губ.
Вообще, я чуть не облился кипятком, когда он появился, так что как минимум одна новая причина дуться у меня была. Я взял чайную ложечку и разметал его лицо по поверхности чая… Не поворачивается у меня язык называть безалкогольный глинтвейн глинтвейном.
Вынул ложку — теперь Доктор отражался в её алюминии.