И я бы не стал сводить всё к простому впрыску адреналина, хотя и это сыграло должную роль. Можете называть это «ци», или «ман», или любым другим из тысячи имеющихся для этого названий – это была настоящая магия, экстракт чистой жизненной энергии. Она вливалась в меня из емкости, которую я смастерил в серебряной пряжке. Сердце вдруг переполнилось возбуждением, а мысли – надеждой, уверенностью и нетерпеливым ожиданием, словно какая-то личная моя фонограмма воспроизводит «Оду к Радости» на стадионе, полном моих фанатов, и все они ждут моего выхода. Я с трудом удерживался, чтобы не запеть или не расхохотаться. Боль никуда не делась, но я словно стряхнул с плеч все последние удары и неприятности и сделался вдруг снова готовым к бою.
Даже в том, что касается магии, ничего не дается даром. Я знал, что боль еще одолеет меня. Но это все фигня: сейчас главное – выжить, а тревожиться из-за похмелья можно и потом.
– Лара, – сказал я. – Я понимаю, что в ваши планы входит типа убить меня, но с моей точки зрения ситуация изменилась.
Суккуб покосилась на вампиров, потом на Инари.
– Согласна, чародей.
– Перестроим ряды, чтобы вызволить девочку?
– Двигаться можешь?
Я оттолкнулся от земли и более или менее благополучно – с учетом обстоятельств – выпрямился. Лара стала спиной ко мне, стараясь держать в поле зрения всех трех вампиров. Те, в свою очередь, стояли не двигаясь и только голодный огонь в мертвых глазах позволял отличить их от обычных покойников.
– Ага. Вполне мобилен.
Лара бросила на меня взгляд через плечо, и глаза ее расширились от удивления.
– Впечатляюще. Что ж, перемирие?
Я утвердительно тряхнул подбородком.
– На двадцать четыре часа?
– Идет.
– Клево.
– Их лица! – всхлипнула Инари. – Какие у них
Я удивленно покосился на перепуганную девочку, потом на Лару.
– Она что, не знает? Вы ей ни о чем таком не рассказывали?
Не спуская взгляда с ближнего к ней вампира, суккуб пожала плечами.
– У отца такая политика.