– Дайте мне свой пистолет, – сказал я.
– Зачем?
– Чтобы в следующий раз, когда вы начнете вешать мне лапшу на уши, я прострелил вашу хитроумную задницу.
Он сделал попытку засмеяться, но тут же зашелся болезненным, клокочущим кашлем.
– Черт, – буркнул я и склонился над ним. Отложив жезл, я подсунул правую руку ему под плечи и усадил спиной к моему колену, чтобы он по возможности находился в вертикальном положении.
– Вы бы лучше уходили. Я перебьюсь.
– Да заткнетесь вы или нет? – рявкнул я. Свободной рукой я попытался ощупать раны, но я не врач. Я нащупал дырку в груди, из которой продолжала сочиться кровь. Края раны изрядно припухли.
– Ясно, – сказал я ему. – Дрянь рана. Вот. – Я поднял его правую руку и крепко прижал к ране. – Держите руку вот так, приятель. Не ослабляйте давления. У меня не получится зажимать ее и тащить вас одновременно.
– Даже в голову не берите меня тащить, – прохрипел он. – Не будьте идиотом. Она убьет нас обоих.
– Я могу не убирать щит, – возразил я.
– От щита мало проку, если вы не сможете отстреливаться. Уходите, вызовите полицию, потом вернетесь за мной.
– Вы несете пьяный бред, – заявил я.
Оставь я его одного – и Лара наверняка его прикончит. Я закинул его левую руку себе на плечо и рывком вздернул на ноги. Он оказался не таким тяжелым, как я ожидал, но это движение не могло не причинить ему боли. И причинило – судя по тому, как перехватило у него дыхание.
– Ну же рявкнул я. – У вас одна нога здоровая. Помогите же мне.
Голос его понизился до глухого, призрачного какого-то голоса, почти шепота.
– Идите. Я не могу.
– Еще как
И я максимально быстро двинулся к главному выезду из промзоны. Браслет-оберег я держал под напряжением, сохраняя прикрывавший нас со всех сторон щит. Конечно, мощностью он уступал направленному, выстроенному с одной стороны, но я не мог смотреть во все стороны одновременно, а умный противник никогда не упустит возможности выстрелить сзади.
Должно быть, оставайся еще у Томаса силы, он орал бы во всю глотку. Минуты через две лицо его сделалось белым как полотно – то есть, я хочу сказать, он побледнел даже больше обычного. Кожа у него и так светлее некуда, но сейчас она приобрела пепельный оттенок, будто у покойника, а под глазами обозначились синяки. Даже так он ухитрялся помогать мне. Не то чтобы очень уж, но достаточно для того, чтобы я тащил его, почти не оступаясь.
Я уже начал надеяться на то, что нам удастся благополучно добраться до студии, когда услышал шаги, и из-за угла перед нами выбежала женщина. Светлая кожа отчетливо выделялась в темноте.