— Нет, Мэттью и отец чувствуют, что Господь оберегает нас. Вы помните адрес?
— Конечно. Ждите, я доберусь через час.
Эдвард удивился, что они решились позвонить. Братья Джилл поставили на нем клеймо человека науки, члена того племени, которое и устроило нынешнее бедствие. Люди, подобные Эдварду, только и делали, что генетически изменяли урожай, подогревали планету, заваливали ее продуктами и вызывали эпидемии.
Религия братьев была мстительной. От людей, которые обвиняют, надо держаться подальше. Но он должен поехать к ним ради Джилл.
Эдвард закрыл дыру в двери коротким брусом и прибил к нему жестяную крышку от коробки с печеньем. Не лучший выход, но пока сойдет. Скоро закатится солнце. Зажглась красная неоновая вывеска над ресторанчиком — «Кентуккийскии жареный цыпленок» напротив. Эта часть магазина единственная осталась неповрежденной. Бунтовщики разгромили почти все заведения быстрого питания в округе, взвалив на них вину за небывалое бедствие.
Эпидемиологи объясняли резкий рост поголовья крыс тремя причинами: влажные теплые зимы вызвали наводнение, выгнавшее зверей на поверхность. Городские советы сократили денежные отчисления на уборку улиц. Но самое пагубное — то, что мусорные баки ресторанов, торгующих навынос, были переполнены куриными костями и булочками от гамбургеров. За какой-то год популяция крыс выросла на треть. Они благоденствовали в древней городской дренажной системе, в канализации и водосбросах каналов, в подземке с ее многочисленными ответвлениями. Под городом существовал лабиринт взаимосвязанных труб с выходами практически на каждую улицу. Крысы вылезли оттуда, двинулись в сады, затем в дома, расселяясь и разбредаясь все дальше по мере того, как здания пустели.
В одной часто цитируемой газетной статье утверждалось, что единственная пара крыс может в течение всего лишь пяти лет способствовать появлению на свет около сотни биллионов крыс. Знаком расцвета популяции грызунов было то, что их стали замечать среди бела дня. Голод выгонял их на свет, в густонаселенные районы. Крысы больше не знали страха. Хуже того, они почувствовали, что бояться стали их.
Эдвард всегда знал об опасности заболевания. Юным студентом-биологом он изучал патогенные микробы. В Лондоне почти столетие не было случаев чумы. Черная Смерть Средневековья уничтожила треть населения Европы, но бактерия
Эдвард ехал по пустым улицам Кингскросса. Окна «пежо» были закрыты, кондиционер настроен на ледяной холод. На дороге возле «Макдоналдса» лежал раздувшийся, почерневший труп, наполовину прикрытый цветной картонной фигурой — рекламой «Карамель Мак-Клири». Человек, накрывший покойника, вероятно, хотел придать смерти некий глянец, но только добавил ей унизительности. Эдвард впервые видел труп на улице и был потрясен. Это значило, что городские службы больше не справляются с работой или что людям становится все равно. Большинство людей забивалось в свои личные уголки; жители покорно ждали смерти и не выходили на улицу, хотя на домах и не было запрещающих красных крестов.
Бацилла чумы приспособилась к новым условиям и стала опасней. Она не вызывала, как прежде, распухания лимфоузлов на шее, в подмышках или в паху. Она проникала прямо в легкие, и они очень скоро наполнялись гноем и жидкостью. Смерть наступала от удушья и разрушительного внутреннего кровоизлияния. Вакцина оказалась почти бесполезной. Тетрациклин и стрептомицин — некогда сильные антибиотики для борьбы с чумой — тоже не справлялись с новым, устойчивым штаммом. Все, что мог человек, — это сжигать и дезинфицировать. В городе воняло дымом и карболкой, но это было лучше, чем запах смерти. Лето стояло жаркое, и из каждого дома сочилось зловоние разлагающейся плоти.
Эдварду сделали прививку в колледже. Джилл обвиняла его в том, что он вовремя не привил сына. Сэм умер, когда ему было четыре месяца. Его колыбелька стояла у открытого окна. Родители могли только предполагать, что крысы вошли в комнату в поисках еды и зараженные блохи перепрыгнули с животных в пакет с детским питанием. Бледная кожа ребенка почернела от некроза, прежде чем загруженные работой врачи из университетской больницы могли приехать и взглянуть на него. У Джилл быстро развилась фобия на микробы, и через несколько недель братья забрали ее к себе.
Эдвард ушел из колледжа. Он понимал, что сейчас стоило остаться, потому что студентов-биологов привлекли к спешному поиску более мощного оружия для борьбы с чумой. Но Эдвард не мог увлечь себя работой: он недавно видел, как его дитя умирало в этом самом здании.
Он запоздало удивлялся, почему не убежал из города, как многие другие. В деревнях было безопаснее, но оказалось очень трудно решиться и покинуть город, в котором родился. Эдвард был словно загипнотизирован медленным вымиранием жителей. Жуткое спокойствие окутало даже самые многолюдные районы. Не было туристов: никто не хотел лететь в Британию. Люди стали бояться общения и тем более — связей с заграницей. «Коровье бешенство по сравнению с этим было пикником», — с угрюмым смешком подумал Эдвард.
Его небольшая машина миновала Аппер-стрит и направилась в сторону Шордитча. На отливающую золотом поверхность дороги ложились длинные тени. По Сити-роуд, как снежная пурга, катились газеты, усиливая чувство опустошенности. Эдвард крутил руль, глядя, нет ли вокруг пешеходов. Теперь он думал о них как о выживших братьях по несчастью. Машин на дороге почти не было, и он очень удивился, когда увидел идущий по маршруту автобус. На Олд-стрит и Питфилд-стрит у двери закрытого супермаркета колыхалась то и дело меняющая очертания масса. Лоснящиеся черные крысы разбегались в разные стороны из-под колес машины Эдварда. Невозможно их раздавить, как бы ты быстро ни ехал.
Теперь крыс было больше, чем людей, — примерно три на каждого мужчину, женщину и ребенка, и соотношение росло в их пользу. Звери с каждым днем становились более дерзкими и все наглее захватывали жизненное пространство. Говорили, что в таком многолюдном городе, как Лондон, невозможно оказаться от крысы дальше чем на пятнадцать футов. Ученые предупреждали, что как только расстояние между грызунами и человеком сократится до семи футов, возникнут идеальные условия для заражения чумой. Блохи,
Огромное черное пятно мерцало на дороге, как пленка вскипающего моторного масла, разделялось и исчезало между зданиями. Не понимая, что делает, Эдвард так вцепился в скользкий от пота руль, что ногти врезались в ладони.
Он продезинфицировал мебель и ковры, чтобы уничтожить блох, но все-таки на его лодыжках, руках и на спине появилась красная болезненная сыпь. Эдвард радовался, что Джилл больше не здесь, хотя все сильнее тосковал по ней. Она ускользнула, ее сознание растерялось под ударами будущего, которого она не могла ни представить, ни вытерпеть.
Дэймон и Мэттью жили с отцом над конторами в Хокстоне. Они купили это здание на гребне бума торговли недвижимостью. Когда-то там были дома обеспеченных семей торговцев, затем, после полувека с лишним запустения, район открыли для себя внезапно разбогатевшие художники. Этот мыльный пузырь тоже лопнул, и теперь дома быстро разрушались, поскольку тысячи крыс заполонили подвалы.
Когда Эдвард поднимался на крыльцо, зажегся свет. Он слышал непрестанное движение вокруг. Эдвард посмотрел вверх и в ореоле белого света увидел старика. Отец Джилл молча наблюдал за ним из открытого окна наверху.
ebooksa