Дженнифер Морг

– Учитывая, что вы не дали вернуться Иоанне, это – самое меньшее, что вы можете для меня сделать, – объясняет Биллингтон. – Мне нужен пожиратель душ. Иначе это просто бесполезное мертвое мясо. И поскольку вы так неудачно запутаны, я подключил вас обоих в призывный контур, чтобы сократить потери при передаче.

Когда Макмюррей оказывается у платформы, она открывается, как шлюз. Я слышу отзвук его воплей в голове Рамоны: «Спасай меня! Это приказ!»

Биллингтону нужен инфоядный дух, понимаю я. Он кормит хтонианца, уничтожая души рядом с ним. У меня дрожат колени: я уже такое видел. А значит…

Рамона бьется в ремнях и начинает задыхаться. Я хриплю, у меня сводит живот, потому что до меня докатывается эхо необдуманных слов Макмюррея, отдающихся громом в ее черепе. Рамона обязана подчиниться, но она обездвижена и не может откликнуться на голос хозяина, зато может задушить себя ремнем и утащить меня с собой на тот свет.

«Вытащи меня!» – воет Макмюррей, а конвейер выкладывает его на платформу под цилиндром. Затем она уходит вниз, а створки шлюза начинают смыкаться, и я понимаю, на что смотрю: это гидравлический пресс, смертоносная «железная дева».

Пробуждается демон Рамоны. Я чувствую жуткое давление в яйцах. Ничего толком не вижу, задыхаюсь, не могу шевельнуться – Рамона не может, – и омерзительное тепло растекается в паху. Ее паху. Демона возбуждает близость смерти – самой Рамоны или ее жертвы. И смерть тут как тут – в обличье стальных плит, которые приводятся в движение гидравлическими цилиндрами. Я слышу визг моторов – он становится глубже, медленнее – и какой-то приглушенный звук, который не могу опознать. Я не могу дышать – или Рамона не может дышать, – а ее демон чует поток жизни из «железной девы» внизу. Когда поток вливается в нас, демон жадно пожирает его, а Рамона содрогается и теряет сознание. Из последних сил я хрипло вдыхаю и ору.

– О боже, – говорит Биллингтон, оборачиваясь. – В чем дело?

Я снова вдыхаю.

– Вот этого тебе делать не следовало, – говорит женщина в розовом костюме от дверей.

– Ей плохо… – хриплю я, а затем начинаю кашлять; я не ощущаю демона Рамоны, но сама она лежит без чувств. – Ей нужна вода. Много морской воды.

Я дышу за двоих, но не могу набрать достаточно воздуха, потому что сейчас Рамоне нужно оказаться в воде. Я чувствую изменения в ее клетках, чувствую, как органы медленно сжимаются и сдвигаются в ее теле, чувствую жар мутации, который отступит только со смертью или полным превращением…

– Что тебя задержало, дорогая? – спрашивает Биллингтон, глядя на дверь.

– Рисовала себе лицо, – говорит женщина в розовом.

Я продолжаю хрипеть, когда двое черных беретов подходят к креслу Рамоны с ведрами в руках, но что-то в облике женщины в розовом костюме привлекает мое внимание. Постойте-ка, это же не Эйлин…

– Отлично. – Биллингтон косится на черных беретов рядом с Рамоной и хмурится. – Кажется, у нас небольшая проблема: эта оказалась не такой крепкой, как предыдущая.

Я всматриваюсь в женщину в розовом. В одной руке она держит блестящий металлический кейс, а другую прижимает к телу так, будто спрятала в рукаве линейку. Я пытаюсь сосредоточиться на искорках вокруг нее – чары третьего уровня по меньшей мере. Она выше и моложе Эйлин, и, если прищуриться – я всматриваюсь в отражение в стекле у нее за спиной… Рыжие волосы…

– А чего ты ожидал? – спрашивает женщина, которую все, кажется, принимают за Эйлин Биллингтон. – Она ведь не киногерой, верно? И он тоже, кстати.

– Верно, я же остановил показ, – резко бросает Биллингтон. – Ты, ты и ты – идите выбросьте пираний за борт, наполните аквариум морской водой и тащите ее туда…

– Правда? – спрашивает женщина. – Ты правда уверен, что фильм закончился?

Биллингтон переводит на нее взгляд.