Четыре после полуночи

Не закончив фразу, Кевин… разрыдался. Это для него было неожиданно.

К тому времени, когда Джон Дэлевен успокоил сына, часы показывали без десяти восемь. Так что Дэлевен-старший смирился с тем, что на работу сегодня опоздает. Он прижимал мальчика к себе, поглаживал по плечу, думая о том, что случилось действительно нечто ужасное. Ему, правда, не верилось, будто все дело в каких-то снах: мистер Дэлевен предполагал, что причина, если хорошенько покопаться, все-таки кроется в сексе.

Теперь Кевин только дрожал да лишь изредка всхлипывал, и мистер Дэлевен подошел к двери, приоткрыл ее в надежде, что жена увела Мег вниз. Так и было: коридор пустовал. «Это нам только на руку», – подумал он, возвращаясь к Кевину.

– Ты уже можешь говорить?

– Поп взял мою камеру, – просипел Кевин, глядя на отца мокрыми, покрасневшими глазами. – Не просто взял, но еще и пользуется ею.

– Это тебе и приснилось?

– Да… и еще я кое-что вспомнил.

– Кевин… это была твоя камера. Извини, сынок, но твоя. Я даже заметил скол на боку.

– Вероятно, он позаботился и об этом.

– Кевин, мне кажется, это довольно…

– Послушай! – с жаром воскликнул Кевин. – Можешь ты меня выслушать?

– Да, конечно. Говори.

– Мне вспомнился тот момент, когда Поп передал мне камеру, перед тем как мы вышли во двор. Помнишь?

– Да…

– Я посмотрел на маленькое окошечко, в котором видна цифра, показывающая число оставшихся кадров. И увидел цифру три, папа! Там была цифра три!

– Пусть так. И что из этого?

– В камере стояла кассета с заготовками фотографий! Стояла! Я знаю, потому что помню, как одна из заготовок выскочила после удара кувалдой. Черненькая такая. Выскочила и упала на землю.

– Повторяю, и что из этого?

– В камере, которую я отдавал Попу, кассеты не было! Вот в чем дело. Я сделал двадцать восемь фотографий. Он хотел, чтобы всего получилось пятьдесят восемь. Я мог бы купить еще кассет, если бы знал, что Поп решил сделать с фотографиями, а может, и не стал бы их покупать. Тогда я уже боялся этой камеры…

– Да, я тоже немного боялся.