— Вы же знаете. Задать вопрос королеве. Так, наверное.
— Вы готовы войти в иерархию, то есть пересечь порог зала выбора? — бесцветным голосом произнёс О и распахнул лазоревый глаз.
— После испытания, да? — Ул сжался от боли. Вилы настороженного внимания так и шарили, так и кололи, нанизывали, просеивали…
Повисла тишина.
— Вы не обладаете ответом. Вы прошли сюда и сами не ведаете, как. Это невозможно, но верно, — удивился О. Прикрыл третий глаз. — Испытание устроит иерархию. Согласие на испытание уже ценность. Вы выбрали возмещение?
— Да, — вскинулся Ул, ликуя и чуть не подпрыгивая от своевременности озарения. — Да! Мастер О, я умею рисовать узоры заглавных букв. Я без ошибки повторяю готовые и создаю новые. Но я не способен изобразить ничего настоящего. Вот хоть… Лес, дорога уходит вдаль, дом у реки. Я вижу, помню… и не могу уложить на бумагу так, чтобы верить. Можете научить? Вы мастер. Я вижу, вы настоящий мастер!
— Один дурак на тысячу умников, — впервые крохотный ротик О сморщился в улыбке. — И даже реже. Только один просит научить, а не… удовлетворить. Возмещение будет предоставлено. Я научу тебя светотени и перспективе. Для начала довольно. Мои знания — костыль. Я хочу увидеть, станет ли он чем-то большим. Ты получишь возмещение немедленно. Затем будет испытание. Одно или не одно. Этого еще не решили.
Мастер О коснулся столешницы, поддел и потянул из неё новые песочные часы. Ул жадно следил за чудом и без слов приговаривал: «Больше песка, больше!»… загадочные светотень и перспектива будоражили воображение.
Ул расплылся в счастливой улыбке, когда осознал: времени мастер выделил не так и мало. Часы здоровенные, ведра на два песка, и сыплется он по пылинке, едва-едва.
Впервые от момента, когда родной мир остался позади, душу согрело лето… Мастер О более не казался каменным истуканом. В его нечеловеческом облике читались черты Монза. Не привнесённые ради обмана, нет! Иные, настоящие. Мастер О был синим нобом, даже если сам не знал о таком своём звании. Он был мудрым, лукавым, увлекающимся, бесконечно преданным делу. Он принадлежал иерархии бессмертия и носил при себе карту, скованный по рукам и ногам ненавистной ролью менялы… Но помнил о себе прежнем Мастер О больше, чем граф Рэкст и Ворон Теней. Или — не так? Те двое помнили бой и силу, забыв себя. Мастер О помнил присущее синему нобу — умение рисовать, например. Помнил ли он себя? Хотя бы имя… Ул зажмурился, усилием воли затоптал любопытство. Он делает вид, что не знает о колоде карт. Мастер О не замечает подвоха. Или не хочет искать? Совсем как Ворон Теней не пожелал выиграть бой.
— Я весь внимание, о учитель, — поклонился Ул.
— Итак, перспектива, — в карих глазах, Ул мог поклясться, блеснул азарт, совсем как у Монза, вступающего в библиотеку. — Обсудим стандартную трёхмерную, обратную иконописную и особые случаи визуальных эффектов при переносе пространства материи и духа в двухмерность.
— Да, — едва слышно шепнул Ул.
Голова кружилась от предвкушения. Песочные часы казались ничтожно маленькими. Мозг гудел, пробуя нащупать нечто, ценное для обмена и одновременно безопасное. Да пусть даже опасное! Еще немного — и к Мастеру О захочется вернуться любой ценой. Рискуя жизнью, отдавая её в залог.
— Я смогу рисовать, — шепнул Ул.
И ему показалось, что над миром уже расцветает золотое лето детства, безупречное, незабываемое. Повторимое и всегда живое — если его нарисовать!
Глава 4
Столичные истории. Вес правды
— Первая ноба княжеского протокола, Лионэла хэш Донго Тэйт, — нараспев прокричал глашатай. Позволил себе короткий вдох и продолжил в том же ритме, не жалея лёгких: — Её безупречность с нами!
ebooksa