За минувшую зиму именно разбор сплетен позволил Сэну на правах оскорблённого мужа устранить из свиты беса дюжину ценных Альвиру людей. Все они дали алому нобу Донго не причину для гнева — всего лишь вздорный повод. Но бой с одарённым такого уровня при верной постановке вопроса-вызова неизбежно превращается во взвешивание дел и помыслов по старомодным и прямолинейным законам чести.
Сейчас влияние беса на половине канцлера ничтожно, а на половине князя… знать бы ответ в точности! Там золота в крови нобов — как грязи на осенней дороге… И почти всё это золото и есть грязь, ведь оно разменяно на монеты и земельные наделы.
Альвир крался, чуть наклоняясь к спутнице и создавая своей фигурой, как и подобает по протоколу, «стебель цветка беседы». Лия бросила взгляд из-под ресниц. Убедилась: бес не солгал, ему дурно! Глаза лихорадочно блестят, губы запеклись, по коже зеленоватого тона плетётся сеть морщинок — как узор по коре молодого деревца. Таков Альвир, когда он «усох», то есть переутомился. Подобное с ним порой делается, и причина обыкновенно в смятении мыслей… если верны источники сведений и собственные наблюдения.
Лионэла тронула веер, но не стала раскрывать. То есть не отмахнулась от продолжения разговора. Пока бес до неприличия искренен. Лия — последний человек, к кому Альвир готов обратиться. И все же он явился до полудня и ждал, при его-то непомерно выпяченной гордости нелюдя, презирающего всё смертное, обречённое на неизбежное иссыхание. Иными словами, для Лионэлы нынешний разговор — прямая угроза. А может, объявление войны ей и тем, кто на её стороне.
Семь лет бес прожил в столице княжества. Он переманивал одних нобов и удалял от двора иных. Он тихо приращивал влияние и доход. С памятной стычки с матушкой Улой в первый свой день в городе Альвир более не вступал ни с кем в прямое и личное, до блеска стали, противостояние. И вот — началось… Лионэла чуть повела бровью. Стоило ли ждать иного? Она не наивна.
Но отчего сегодня? Посольство с запада, столь важное для альянса племянника князя, прибудет лишь к концу месяца. Балы далеко — а они важны северной знати, жаждущей оттереть от речных портов соседей. Тэйты, вечные смутьяны и сторонники создания через кровавую резню единого княжества от моря и до гор, затихли, когда их ближнее имение оказалось ловко обворовано… И ладно бы пропало золото, но украдены бумаги. Пока немногим известно: Дорн хэш Боув лично вернул Тэйтам один из конвертов, тем подтвердив, что письма у канцлера. Мол, дознание проведено, виновные наказаны, не шумите, и бумаги не всплывут…
И вдруг — разговор об усыхании. Словно иного времени узнать важное Альвиру не представится.
— Ранги, — проследив приглашающее к беседе движение руки Лионэлы, шепнул Альвир. — Неужто сложно для вас, ничтожных, усвоить их? Нет, не теперь, — бес зашипел от раздражения, когда Лионэла ускорила шаг: её ранг в этом платье, в приёмный день в пределах дворца поднимается до высшего девятого. Это означает, что бесу следует передавать прошения строго через секретаря. — Я усыхаю. Не в ваших интересах делать меня столь… жёстким.
— Ранги никогда не станут законом от западного океана и до Синих гор. Равно и княжества не сольются в единую страну с единым наречием, хотя вы не жалеете золота. Иногда я желаю спросить, со всем уважением… вы ведь не часть семьи Тэйт? Вы так благоволите им. Прямо-таки родственно!
Лионэла остановилась, не заботясь о красоте движения, даже использовала для замедления опору на плечо беса. На ощупь через кожаную куртку он был, как и говорили многие, прохладнее и тверже человека. Не просто прохладнее! Плечо беса показалось ледяным, совсем жёстким. Значит, слова об усыхании не лишены смысла. «Он — дерево», — как-то сказала матушка Ула. Тогда это показалось странным. Но собранные за минувшие годы сведения позволяли поверить… Лия вздрогнула. Весна — время цветения. Что это означает для Альвира при его загадочной природе? Безумие? Подъем сил? Жажду роста?
— Наш мир соткан из множества узоров, — Лия рассмотрела руку беса. Кожа ровная, чуть зеленоватая, в прожилках крохотных трещинок. — Всюду свои наречия и сказки, вы изучали то и другое, я навела справки. Не в них ответ. Дитя, достойное именоваться нобом, может родиться у бездарных селян, такое случалось многожды. Подобное дитя станет даже и графом седьмого ранга, если дар, сила воли и обстоятельства позволят. Значит, предопределённости нет, границы преодолимы. Что ещё? Ах, да: алый нищего и безвестного рода, вооружённый вилами или оглоблей, может снести вашу бессмертную головушку, встав за великую истину, — Лионэла улыбнулась, созерцая в упор яростно полыхнувшие глаза беса. — Это преувеличение, но кто знает, велико ли оно?
— Без домыслов! Ваше время сегодня отдано протоколу, моё бесценно в любой день.
— Я внятно и искренне отвечаю на вопрос, — отчеканила Лия, не отводя взгляда. — Главная причина бессмысленности рангов в вас. Вы бес, и вы подчиняетесь людским законам! Вы досягаемы, и люди ощущают себя всемогущими, пока юны и дерзки.
Альвир вскинулся возразить… и промолчал, жестом предложил продолжать пояснение. Но, если до того он казался усталым, то сейчас буквально старел на глазах. Ответ его не просто огорчал — уничтожал!
— Примите заранее мои извинения за эти слова, — Лионэла наметила поклон, — вы семь лет усыхаете в тени покинувшего нас графа Рэкста. Не ведаю, как можно развеять её. Рэкст причинил боль моей семье, что не мешает мне признать его гением золотой ветви дара. И вот мой ответ: ранги не будут иметь цену для людей, ведь именно с таким расчётом багряный бес ввёл их в наш закон. И чем ближе к избранной им для своего дворца столице, тем ничтожнее роль рангов. Вам не устранить его презрения к рангам ни в семь, ни в семьдесят лет.
— Презрения? — шепнул Альвир.
Башенные часы на главной площади гулко отбили первый удар из одиннадцати, начиная вымерять последний час до полудня. Бес вздрогнул, когда оказалось так символично выделено это слово — презрение. Еще десять ударов колокола прогудели над крышами города, словно утверждая власть багряного беса, даже покинувшего княжество и, по слухам, покойного. «Одна мысль о Рэксте вынуждает Альвира дрожать», — отметила Лия, наблюдая за бесом впервые так близко и так долго…
Колокольный гул затих.
— Презрение, — мстительно повторила Лия. — Мне видится точным именно это слово. Со всем уважением, я избегаю более резких: ненависть, отвращение и даже издевательство. Я так это вижу. Теперь прошу меня извинить, я должна следовать протоколу.
— Рэкст, животное, — Красивое лицо Альвира исказилось, губы одеревенели в оскале ярости. — Он посмел сознательно обмануть? Неужели изначально…
ebooksa