Бей первым

– В такую-то погоду?! – искренне изумился я. – Нет, все попрятались. И ещё дня два потом не будет возможности охотиться, пока зверь, напуганный непогодой, не успокоится и не начнёт искать пищу.

– Плохо, – вздохнул второй купец. – Тут бы и заболевшим пища, и нам свежатинки.

Он не уговаривал, не хуже меня понимал, что шанс добыть сейчас какую дичь равняется полному нулю, просто сообщал, какие у них проблемы. Я тоже от свежатинки бы не отказался, и если купцы поделятся продовольствием, а я что-то не заметил у них голода, когда подъедаются все запасы. Вон на нескольких котлах бурлили похлёбки, причём со знакомым гороховым ароматом. Подумав, я предложил:

– А как насчёт свежей рыбки?

– Сейчас-то? – удивились оба и скептически посмотрели на меня.

– На самом деле рыбу половить можно. Отправьте на лёд пару мужиков, пусть прорубят полынью два локтя на один локоть, да заготовьте несколько факелов, я и наловлю вам рыбки, ну и себе немного. И ещё, можно у вас продовольствия купить, а то, я смотрю, у вас горох есть?

– Да если ты рыбы наловишь, я тебе полмешка гороха отдам, – сказал тот купец, что первым тут стоял, кажется, Севастьяном его звали.

Выяснилось также, что этот купец как раз и вёл на торг Москвы обоз с горохом, все сани были забиты мешками с ним. Купцы, решив последовать моему совету, позвали пару мужиков покрепче, велели взять им топоры и идти на лёд, а костры будут как ориентиры, чтобы не заблудиться в снежной ночи, пусть полынью рубят, факелы и так уже были заготовлены тем, кто в лес ушёл за дровами и кормом для лошадей, а я, велев крикнуть, когда они закончат, направился к себе, ведя на верёвке Тихого, что всё рвался в сторону хозяина. У меня у самого с дровами были проблемы, так что, пройдя мимо своего убежища, я взял сани и лыжи и с псом отправился к тому дереву, где уже набирал хвороста, ну и нарубил целую охапку. Нормально, вернувшись и разгрузив, я забрался в убежище и взял подобранную ровную крепкую палку с полметра длиной, повозился в вещах, искал нужный кошель, и достал из него моток крепкой нити, смазанной специальным водостойким жиром, и рыболовные крючки. Всё это лежало там же, где я хранил кресало с трутом и иголку с ниткой. Как я уже говорил, я готовился к долгому путешествию. А когда за мной зашли, я уже был готов, да и удочка сделана, поэтому, выбравшись с псом наружу, захлопнул вход и с санками направился к полынье, тот мужик с факелом сопровождал меня. А пока мы шли, все попавшиеся на пути обозники желали нам удачи, уже все знали, куда и зачем мы двигаемся.

Подойдя к полынье, я отставил в сторону санки и велел держать одному из мужиков два факела повыше. После чего, освободив руку, стал вычерпывать лёд, чтобы вода была чистой. Я про это забыл сказать, а мужики не догадались. Нормально, дважды руки пришлось менять, чтобы не проморозить, но очистил, откидывая лёд подальше. Потом долго дул на них, согревая. Дальше я подготовил удочку, насадил приманку, кусочек свиной кожи с солёного сала, и запустил приманку в лунку да велел подать мне один факел. Тот трещал, горя рядом, а я стоял на коленях и вглядывался в чёрный омут, не мелькнёт ли кто. Есть рыба. А чтобы колени не поморозить, положил под них поршни, не хотел штаны промочить. Видя рыбу, что заинтересованно подплывала к свету, ага, спят они, как же, я подвёл приманку к морде одной, кажется, это сазан был, точно он, и когда тот среагировал на движение, проглотив, подсёк и стал вытягивать нить, вытащив на лёд рыбину с килограмм весом. Всё это под радостный лай Тихого – тихий он, как же! – что пытался удержать рыбу лапами, но не менее радостно кричавшие мужики отогнали его. Правда, рыбой я первым завладел и попросил не орать и не топать ногами по льду, не пугать мне рыбу, после чего быстро, но варварски извлёк крючок, отбросил рыбу к санкам и насадил новую приманку, первую я не нашёл, снова забросил. Тем более рыбы стало больше. Чёрт, да её голыми руками можно было ловить, та всплывала, чтобы вздохнуть воздуха. Ну да, для рыбы это проблема, не всегда хватает воздушных пузырей подо льдом.

Мужики тоже всё видели, и если в омут они заглянуть не могли, то блестевшую серебристой чешуёй рыбу, что жадно дышала, видели. В общем, бросились к полынье и стал хватить рыбу руками. Надо сказать, много упустили, но и наловить смогли, хватая под жабры и отбрасывая в сторону на лёд. Пять минут, и там уже билось штук двадцать крупных и не очень рыбин. Я не отставал, отложил удочку и занялся тем же, места хватало. Дальше они насадили рыбины на ивовые пруты, один мужичок сбегал к ивам на берегу, и унесли добычу в лагерь, а я собрал пять рыбин и, достав нож, стал их чистить, сбрасывал всё с них в полынью. Там же и отмывал. Замёрз из-за воды, но старался не перемерзать, заболею, лечить некому. Так что, помокав почищенные рыбины в воду, чтобы покрылись консервационным слоем льда, я завернул их в тряпицу и, не забыв санки, я на них сидел, когда чисткой занимался, направился обратно к лагерю. А у полыньи уже толпа была мужиков, рыбалка руками продолжалась. Там же даже вроде белорыбицу поймать смогли. Но это их дело.

Добравшись до лагеря обозников, я уточнил насчёт гороха, готовясь его купить, всё же рыбу не я наловил, вон её уже чистили и бросали в один из котлов, но купец, довольный, что есть свежатина, отдал полмешка и так, как и обещал. Однако я у них ещё кило муки купил, немного, но и у тех её было мало. Так что, уложив мешок на санки, я добрался до своего убежища и занёс всю добычу внутрь. Правда, рыбу замотал в другую холстину и, выйдя, повесил повыше на дерево, чтобы разные хищники мелкие не добрались, я её терять не хотел, а то что сразу готовить не стал, так у меня ещё похлёбка имелась, есть что поесть.

* * *

Следующей ночью, как стемнело, я направился дальше. Оба обоза тоже ушли, ещё полчаса назад, они также решили двигаться ночью. Тихий скулил и рвался за бывшим хозяином, но я удержал его, заканчивая сворачивать лагерь и разбирая свой уютный домик. Ткань парусины, что была основой домика, прокоптилась и почернела возле дымового отверстия, были прожжённые углями места, но, в принципе, постирать, и та будет в норме, да я и сам выглядел не лучше. Эх, побыстрее бы в баню, так что, уложив всё на санки, я привязал к ним также пса, и мы вышли на лёд. Поднявшийся ветерок уже сдул снег с него, идти можно, хотя наносы встречались часто. Так и направились по реке в сторону Коломны. Кстати, оба обоза шли в сторону Москвы.

Уйти от места стоянки я успел на километр, не больше, как пёс сорвался с верёвки, вытащил голову из импровизированного ошейника и рванул со всех лап следом за хозяином. Я только сплюнул, ну не в догонялки же мне с ним играть. Даже немного позавидовал тому вознице преданности его пса. Тот был больше охранник, охотничьим повадкам его нужно было учить с нуля, ну кроме тех знаний, что ему даны природой, но пёс должен был учиться охоте на пару, а этот не умел. Я бы обучил, этим и собирался заняться, да вот какая непруха. Очень жаль, конечно. А так я подобрал и отвязал верёвку, что ранее удерживала пса, забросил её на санки и направился дальше. Ничего, я себе помощника ещё подберу, а нужно молодого щенка брать, чтобы привязать его к себе, как тот возница Пётр, тогда пса я не потеряю, как сейчас. Э-хе-хе.

Шёл я всю ночь, дважды встречая ночные обозы, трижды видел стоянки на берегу, и один раз обоз был попутный, что нагнал меня со спины и ушёл дальше. Во всех случаях я старался не попадать людям на глаза и скрывался, пропуская обозы или обходя ночные стоянки. Один раз был постоялый двор на окраине села. Удобное место, летом там пристают суда, столуются, а зимой – санные обозы. Не работал тот только по месяцу в году, когда река замерзала и сани лёд ещё не держали, и когда лёд сходил и готовилось летнее судоходство. Я не стал к нему приближаться, припасы ещё имелись, соль не закончилась, банька ещё терпит, да и желание убраться как можно дальше от Москвы тоже никуда не делось, так и шёл. И под утро, когда осталось около часа до рассвета, я услышал за следующим поворотом реки смутно знакомые звуки. Я могу ошибиться, но кажется, там шёл бой, и крики боли и ярости, что изредка долетали до меня с порывами ветра, это подтверждали. Так что я рванул дальше, готовясь к бою.

Правда, быстро остановился, достал из санок лук, тот уже с тетивой был, после чего прихватил рогатину и топорик, колчан не забыл, оставил санки у берега, воткнув их передком в нанос снега, и, надев лыжи, побежал дальше, так я быстрее двигался и преодолевал заторы. Вот и поворот. Так и есть, тати напали на обоз. Наложив стрелу на тетиву и натянув лук, я прицелился и пустил первую стрелу, после чего, как автомат, стал пускать стрелу за стрелой. Сначала выбил самых опасных татей, лучников, которых оказалось в банде аж четверо, потом едва успел отшатнуться от арбалетного болта, моё появление татями было замечено, как, впрочем, и обозниками, что пробивались в центр, где организовывали общую оборону. Было также ещё два арбалетчика, следующими целями стали они. Пока перезаряжались, я снял обоих. Пришлось добивать одного, подранком оказался, видимо под толстым зипуном у него была какая-то защита, не взяла стрела его бок, а вот вторая в шею была удачнее. Потом я стал обстреливать самых опасных татей в сече, стараясь не поразить обозников. Не всегда это удавалось, например, пока я пускал стрелы и они летели, те успевали сдвинуться, и ладно, если просто в лёд или сани стрелы втыкались, бывало, попадали туда, куда я не хотел. В одном случае одному татю пробило правую ногу, а обознику левую, и они получились как бы в связке. Правда, быстро сломали древко и продолжали махаться топорами, тут тать победил, обозник осел с пробитой головой и прорубленным плечом. Этого татя я стрелой снял.

Тати всё же дрогнули, такой обстрел со стороны им показался убийственным, каким и был, уже в десятке мои стрелы торчали, и это я не считаю лучников и арбалетчиков, так что они рванули в сторону леса, бросая оружие, чтобы бежалось легче. Обозники вздохнули с облегчением, те, что ранены были, осели, а другие, менее уставшие и целые, стали обходить обоз, проверяя своих побитых и добивая татей. Никто их в плен и не думал брать, тем более лечить. Никому такая глупость и в голову не приходила, поэтому и пришлось вмешаться, я подбежал и, представившись, попросил парочку поцелее оставить в живых, мол, пообщаться хочу с ними, мою просьбу выполнили да искренне поблагодарили за помощь, понимали, что без меня им бы не выстоять. Всё же сорок татей на тридцать обозников, да из засады. Вон от караванщиков едва половина на ногах осталось. Я же развернулся и побежал за санками, нужно их притащить сюда и тогда заняться сбором трофеев с тех, у кого торчали мои стрелы, на них обозники не претендовали, признавали право трофея, это по Правде. Да и поспешать нужно, ещё и допрос татей впереди ждал. Много работы предстоит.

Вернувшись, сначала я занялся стрелами. Всего шесть штук целыми смог извлечь, остальные доставал только из-за наконечников, древки были поломаны. Закончив с этой грязной работой, а я собрал и трофеи одновременно, пояса ощупывал, не у всех кошели оказались, да оружие собрал. После чего махнул рукой, больше на татях меня ничего не интересовало, и дальше обозники занялись ими, спеша раздеть, пока те не окоченели. Снимали одежонку, кровь и отстирать можно, да полностью раздевали, от этих трофеев я отказался, и теперь они по праву считались ничейными. Кто первый успел, тому и будут принадлежать. Оружие горкой было сложено у санок, но осматривать его и отбирать, что оставлю себе, а что продам одному из двух купцов, второй погиб, потом решу, мы с ним уже договорились об этом. И вот так, пока обозники занимались своими погибшими и ранеными, раздетых татей просто оттащили в сторону и бросили, хоронить их никто и не думал, я допрашивал одного из двух татей. Второй, к сожалению, не дождался меня, помер, рана оказалась серьёзнее, чем казалось раньше.

По одному внешнему виду было понятно, что ватажка была сбита из крестьян, возможно ближайших, но если крестьяне не дураки, то, скорее всего, дальних деревень. Не стоит грабить вблизи, чтобы не навлечь на себя гнев ратников, если те узнают о нападении и кто его совершил. Допрос татя особо ничего не дал, тот лишь смог сообщить, из какой он деревни и из какой остальные, из двух были собраны, почти четыре десятка было, часть охотники, это те лучники, без них бы нападать на такой крупный обоз они не решились. А вообще, бедные они, как церковные мыши, ограблениями и спасались. Да по одежде потасканной было видно, что кроме оружия особо с них и взять нечего. Пусть нападение у них не первое, были и удачные, оружие имелось, но пока разбогатеть не успели, слишком много долей при дележе выходило. Зато с оружием я не промахнулся. Ещё бы, я и отстреливал в основном тех, у кого было нормальное и ценное оружие, выглядывая, у кого оно было. Пусть луки охотничьи, боевых не было, хотя, со слов татя, в ранних трофеях они были, но охотники предпочитали свои привычные луки и не использовали трофеи. Те продавались потом другим купцам. Зато среди моей добычи было шесть боевых и один плотничий топоры, три меча, одна сабля, секира и булава. Самострелы не считаю, но, осмотрев их, решил, что тот, что поменьше, можно оставить себе, неплох, а второй со всем остальным решил продать купцу.

С татем я долго не общался, понял, что взять с них особо нечего, те сами выживали, я добил его, и обозники оттащили тело к остальным татям, предварительно раздев. Дальше занялся трофеями. Отобрал себе один боевой топор, забрал и плотничий, тот хороший, с широким лезвием, куда лучше, чем мой небольшой, удобнее с ним по хозяйству работать. Потом, как и хотел, забрал самострел, к нему было всего восемь болтов, а вот луки все отдал купцу, зато хорошенько изучил весь запас стрел да отобрал себе двенадцать стрел, остальные мне не понравились. Саблю изучил, так себе, но убрал в багаж на санках, мало ли пригодится. Не татарская сабля, наша ковка, среднее качество. Мечи и остальное забрал купец, ремни он также купил. В кошелях у разбойников одна медь была, серебра не нашёл, да и кто деньги на дело берёт? Так что я избавлялся от всего неликвида. Купец торопился, они уже закончили, своих павших погрузили на сани и готовились тронуться в дальнейший путь, поэтому после яростного, но недолгого торга тот выкупил все трофеи, их сразу погрузил на сани, и мы расстались. Обоз встречный был. Ещё в плюс было то, что я купил у них запас продовольствия, в основном крупы и муки, ещё немного соли взял, полкило, у них и у самих не такой и большой запас имелся.

Так мы расстались, и я потянул потяжелевшие санки дальше, двигаясь по реке и выискивая место, где можно встать на днёвку. Уже рассвело, сейчас река заполнится обозами и разными караванами да верховыми, не хотелось бы, чтобы меня видели. Заметив просвет между деревьями, может, и дорога была, я свернул к берегу и, надев там лыжи, потянул санки за собой в лес. Потом, поискав, нашёл бурелом, вычистил там место для стоянки и разбил её, чтобы передневать. Поставил уже привычно шатёр, лапника натаскал, пока на костре разогревалась каша, похлёбку с собой не потаскаешь, котелки без крышек, поэтому готовил завтрак. Однако в этот раз я решил разнообразить меню. Когда лагерь был готов, я достал одну из рыбин и топориком нарубил её кусками, после чего положил у костра, пусть оттаивает, а когда это случилось, хорошенько посолил и стал обваливать в муке. Жаль, масло закончилось, кувшинчик пуст, я уже его помыл и высушил, вдруг ещё для чего пригодится, поэтому жарил рыбу, можно сказать, на её собственном жире. Та шкворчала на сковороде, пока я наворачивал гороховую кашу, без маслица та тоже была суховата, но зато, когда рыба была готова и я приступил к ней, то возместил весь недостаток жира вкусной рыбиной. Всю съесть не смог, много нажарил, и оставил часть на утро, то есть для меня – когда стемнеет, после чего прибрался в лагере, убедившись, что верёвка натянута и заряженный самострел смотрит на тропинку, мало ли какой зверь тут появится на запах, пока я сплю, для того самострел и взял, и, забравшись в палатку, завернулся в шубу и уснул.