— Так не бывает.
— Что не бывает?
— Без причины не бывает. Просто иногда причины скрыты.
— Например.
— Ну например, ты где-то перекосил, чуть недотянул с равновесием, все это накопилось — и бах! Как в песне Макаревича: «В этом мире случайностей нет…» Так вот, ара.
— Хорошо, если б так было на самом деле. Но знаешь что, Роберт, знаешь что, братан? Иногда все действительно разваливается потому, что в этом мире случайностей нет, но порой это происходит без всяких причин. Происходит просто потому, что происходит. И вот это самое обидное. Но знаешь, что обидно на самом деле?
Роберт медленно покачал головой.
— Что когда-нибудь это все произойдет со всеми нами. Без всяких причин.
И сейчас, глядя на свой дом, Монголец думал, что, если начнут дрожать первые кирпичи, ему будет необходимо отыскать причину и устранить ее еще до того, как все рухнет.
Он резко оторвался от своего занятия.
— Быстро! Пойдемте! Быстро собирайтесь! — громко произнес он.
Настолько громко, что Лева Кацман непроизвольно вскочил на ноги, чуть не перевернув доску для игры в нарды.
Снайпер терпеливо ждал на балконе, укрытом в нише большого дома, метрах в двухстах напротив офиса Миши Монгольца. Снайперу не принадлежала эта квартира в роскошном ведомственном доме, ни эта, ни какая-либо другая. Просто он знал, что хозяев нет и вернутся они еще не скоро. Ему не пришлось возиться ни с сигнализацией, ни с хитроумными замками. Ключ у него был: когда-то, и надо отметить — весьма предусмотрительно, он сделал этот ключ по слепку. Он имел представление о том, как отключить сигнализацию — видел, как однажды это делали хозяева. Просто хозяева не знали и ни за что не могли бы предположить — и скажи вы им, подняли бы вас на смех, — что этот великолепный, чуть застенчивый, но такой чудесный и эрудированный молодой человек может оказаться снайпером.
Винтовка с оптическим прицелом, которой предстояло выстрелить лишь раз, покоилась в ногах снайпера, а сам он, несмотря на жару, которую в общем-то любил и переносил легко, пил кофе. Крепко сваренный кофе — мелкими глотками.
Крепко сваренный — не совсем верно, он дает сильный аромат, и снайпер пил кофе растворимый. Он знал, что его никто не видит, но ставил чашечку бесшумно — в доме никого нет, и нечего привлекать внимание соседей ненужными звуками и ароматами. В доме он коснулся всего нескольких вещей, в том числе ручки электрической плиты, банки с кофе и чашки. Чашку он успеет вымыть — времени у него будет много, и, хотя он прекрасно знал, что меры предосторожности излишни, все же касался чего-либо в тонких перчатках. Эти меры предосторожности действительно напрасны — вряд ли где отыщется картотека с его отпечатками, а уж связать следы того, что здесь найдут, с ним, — подобное точно никому не придет в голову. Но все же береженого Бог бережет.
Потом зоркий, как у хищной птицы, глаз снайпера заметил у входа в офис Монгольца какое-то движение. Он прекрасно знал, как должна работать служба безопасности у такой мнящей себя важной персоной самодовольной задницы, как Миша Монголец. Он знал работу телохранителей как таблицу умножения, но все же… Иногда бывают исключения. Иногда телохранители оказываются хуже, чем надо, а это очень плохо. Но снайпер был уверен, что в свете последних событий Монголец все же позаботился о хороших телохранителях. Иначе он еще более вонючая задница, чем уже есть.
А дело набирало быстрые обороты, и концерт вот-вот должен был состояться. Снайпер взглянул на солнце и еще раз убедился, что все верно рассчитал. Это самая лучшая позиция, с которой можно вести огонь по мишени. К тому же самая комфортная и безопасная.
А дело действительно набирало обороты. Снайпер взял оружие и припал глазом к окуляру оптического прицела. Вон, идут… Снайпер видел, как Монголец в окружении братвы и с трудом поспевающей за ним охраны быстро шел по холлу.
Миша находился за стеклом входа и был открыт — вряд ли стекло парадного подъезда было пуленепробиваемым, — и снайпер мог запросто поразить мишень. Но он решил действовать наверняка, тем более что сегодня предстояло сыграть в несколько другую игру.
Как его учили много лет: «Не позволяй себе даже на мгновение привязываться к тому, кому собираешься причинить вред. Не думай о мишени как о человеке» — так он и собирался поступить. Будь мягок: если тебя бьют по правой щеке, подставляй левую; если же тебя бьют и по левой — ломай челюсть. Но все же снайпер чувствовал себя несколько некомфортно, потому что в его случае мишень должна была появиться в самое последнее мгновение.