Банкир

— А чего ему? Водки выпил да и песни пел. Хоть бы что! Уже потом, сказывали, году в двадцать восьмом, как коллективизация пришла, запрягали было Михея в ихние активисты — как-никак кузнец, пролетарий, значит… А-не запрягли. Приезжал уполномоченный из города, да стал порядки наводить, да на девку Куракину глаз положил… А Куракины те вроде зажиточно жили…

— Это из князьев, что ли?

— Да какой! Наша деревня была — Афанасьеве, у нас и Афанасьевы все, а соседняя — та Куракино. Оттуда те Куракины были. Так вот: попристал этот уполномоченный к девке да в сельсовете ее запер: вроде как за провинность какую… Узнал про то Михей да шею ему и свернул. А сам — в бега ушел.

Сказывали — на стройку записался какую… А Петровых по Руси — что кедров в тайге…

Вот так и живешь — что по воде бредешь… А вода — кому живая, а кому мертвая… Так-то.

— А почему так-то? — не унимается Серый.

— Бог весть. «Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто».

— Сказки, дед, сказываешь…

— А жизнь наша — сказка и есть. Только один в ней добрым молодцем живет, другой — серым волком рыщет.

— Это уж кому как на роду писано.

Старик задумчиво глядел в оконце. Море стало густо-зеленым, мутным; валы маслянисто перекатывались под низким небом…

— Писано оно, может, и так… А только есть — важнее.

— Что?

— Выбери себе жизнь и — живи.

Глава 8

Быть покойником — дело тихое, но хлопотное. Особенно ежели задача проста, как яйцо, а вот с тем, как ее выполнить… Что есть эта самая База — знал только Корт: субординация в группе соблюдалась свято, равно как и обычное в спецгруппах былых времен разделение: один знает «что», другой — «куда», третий — «зачем». Впрочем, последнее было совсем не обязательно. А сейчас: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…

К утру шторм стих. Саша Бойко добрался до берега не без труда: сказались и усталость, и пусть и небольшая, но кровопотеря, и экономное дыхание в течение почти шести часов. Ничего… Главное — выбрался.

Домой он объявляться не стал. Брат с сестренкой спокойно живут под присмотром бабушки, к его долговременным порой командировкам все привыкли, и то, что он не объявится какое-то время, ничего, кроме стариковского ворчания, не вызовет. Всем спокойнее.

К подруге? Тоже дело дохлое. Женщинам, как известно, язык дан вовсе не для того, чтобы скрывать хоть что-то: если женщина не поделилась чем-то с «ближайшей подругой», то сие для нее может просто не существовать! Так куда?

Лучше всего — в «Альбатрос». Ночной клуб, он же казино, он же… Как водится. Нет, никакого вертепа там не существовало, но мадам имелась. Сейчас уже утро, значит, к ней, прямым ходом, все одно больше не к кому. Нелли Валентиновна Красовская — с ней Саша Бойко крутил любовь еще на школьной скамье… С тех пор Нелька стала умной, тертой, рассудительной теткой, округлой в формах и респектабельной по жизни. С суждениями о людях не спешила, но и не ошибалась. К Саше Бойко, дважды разведенному и шебутному, с годами стала питать почти материнские чувства, время от времени направляя на путь истинный.