И через час хронометр в золотом корпусе лежал на столе у опера Зверева, а два жуликоватых милиционера извинялись:
— Вот, Александр Андреевич, получите… ошибочка вышла.
…Зверев слушал рассказ старшины, матерился в душе по адресу и оперов, и дурака-следователя. Он отлично понимал, что завтра-послезавтра Сергеева выпустят. Вернется Иван Палыч домой, к жене, выпьет водочки, чтобы снять нервное потрясение, и никогда в жизни больше не поддастся на уговоры взять то, что плохо лежит.
— А хулевые твои дела, дед, — сказал вдруг опер-бэх. Он, как и Зверев, ситуацию тоже просек, но решил поразвлечься. В тюрьме развлечений немного. Сашка понял, включился.
— Да, — сказал он серьезно, — хулевые… У тебя кто следак-то?
— А? Следак-то? Лебедев Дмитрий Владимирович.
— О-о! Это звездец! — покачал головой Сашка, нахмурился.
— Почему? — напряженно спросил Сергеев — Почему это звездец?
— Я Лебедева знаю, — ответил Сашка, — этот, пока человека не сожрет, не успокоится. Ему все равно: виновный-безвинный… одна дорога — в зону.
Никакого Лебедева Сашка не знал, врал напропалую. И вся камера понимала, что врет, а поддержали… Зла в этом не было. Было только желание поозорничать.
— Так я же… — начал Иван Палыч, — я же не только не убивал, я даже…
— А это без разницы, — оборвал его Сашка. — Ща он на твоего Витюшу нажмет, Витюша даст показания на тебя. И — все. Двое — значит группа, по предварительному сговору… с целью ограбления. Расстрельное дело!
— Запросто могут под расстрел подвести, — сказал опер-бэх серьезно.
— Па-пачему под расстрел? — спросил Иван Палыч. За минуту всего он посерел и стал как будто еще старше.
— По кочану! Ты чего такой непонятливый, дед? Группа. Сговор. Убийство. А инициатор — ты. Тебе и вышку.
— Да почему же я-то? — почти выкрикнул Сергеев.
— Ну, интересно… Тебе же Витюша-то в сыновья годится. Кто поверит, что он — сопляк — тебя подбил? А? То-то… любой судья решит: кто старший, тот и заводила.
Обрабатывали старика минут двадцать. С примерами из уголовной практики, настоящими и вымышленными, со ссылками на жестокость, подлость и коварство никому не известного следователя прокуратуры Лебедева. Наивный Иван Палыч все принимал за чистую монету. И даже когда мрачный и не участвовавший в игре Игорь сказал:
— Да не слушай ты их, балаболов, Иван Палыч… шутят они так, — даже тогда старик не поверил.
— Шутят, — горько произнес он. — Шутят, а мне не до шуток… Что же теперь делать-то?