У нее сегодня день рождения, а он даже не позвонил. У него бывают заскоки, но не до такой степени. Я разговаривал с ней вчера вечером и звонил сегодня в час дня. Говорков так и не появлялся.
– Я тебя понял, лейтенант. Информация важная, требующая осмысления. Ладно, пойдем посмотрим, что в доме творится. Идите, я вас догоню.
Горелов и участковый направились к подъезду.
– Скажите, Григорий, у вас есть такое местечко, куда бы вы могли уехать на месячишко?
– Нет. Приятель зовет на рыбалку, но это не больше чем дня на три. А зачем мне уезжать?
– Алексей Кудрин был свидетелем, причем с хорошей памятью. Он никому ничего плохого не сделал, а его убили. Всех, кто видел парней в коже, устраняют. Но противник очень хорошо информирован о том, как ведется следствие.
О вас все равно узнают, найдут и уничтожат. Уезжайте, тихо, быстро и незаметно.
Даже мне не надо знать, где вы будете находиться. Я вас не буду оформлять как свидетеля и протоколировать ваши показания. Мы не виделись и не разговаривали. – Марецкий подал собеседнику свою визитную карточку-Позвоните мне недели через две, не раньше. И прошу вас, не теряйте времени. Тут все оперативно происходит.
Алексей описал преступников, а на следующий день поплатился за это жизнью.
– Я вас понял.
Григорий взял визитную карточку и ушел. Марецкий смотрел ему вслед, будто отправлял его на верную смерть. Сообразит, мужик неглупый. Вся его жизнь и пьянка на лице отражались, а так он человек с достоинством. Брюки глаженые, ботинки чищеные.
Марецкий вздохнул и направился в дом.
– По моему мнению, – отчитывался майор Кораблев, – Алексей сам открыл дверь убийцам. Мало того, он провел их в комнату. Жена, очевидно, спала. Хозяин шел впереди, убийца за его спиной. Как только они вошли в комнату, убийца схватил его за волосы, откинул ему голову назад и полоснул опасной бритвой по горлу.
Рана очень глубокая, чуть ли голову парню не срезали. А потом занялись женой.
Она, как спала лицом к стене, так и осталась. Даже не дернулась. Удар нанесли очень острым колющим предметом прямо в висок, почти насквозь. Вот почему было тихо и никто ничего не слышал.
Марецкий глянул на врача. Тот пожал плечами.
– Все правильно.
– Время, Алик?
– Я уже сказал. От девяти до десяти.
– В десять уже темно, – пробормотал Горелов, стоявший у порога, – а свет в комнате не зажигали. Значит, еще светло было. Темнеть начинает в половине десятого, в это время люди и свет зажигают.