Детские игры,

Римо смахнул се правую руку со своего бедра.

— Я не собиралась тебя бить.

— Знаю, — сказал Римо. — Что он имел в виду, говоря о том, какая у него нервная работа?

— Кто его разберет! Да и какая разница?

В шикарном двадцатидвухэтажном здании, напоминавшем кусок белого мрамора, случайно оказавшийся в болоте гетто, привратник остановил Римо и его спутницу. Здесь полагалось сообщать жильцам о посетителях.

— Элвина нет дома, — пробурчал в динамике недовольный женский голос.

— Скажите ей, что все в порядке: это мисс Кауфперсон, — велела она привратнику.

— К вам мисс Кауфперсон — объявил привратник.

— Элвина все равно нет дома, — упорствовал голос.

— Скажи, что нам обязательно надо с ней поговорить, — вмешался Римо.

— Ладно, раз вы настаиваете... — Динамик вздохнул. — Неужели Элвин опять что-нибудь натворил?

— Нет, нет, — успокоила ее мисс Кауфперсон. — С ним все в порядке.

В лифте Римо поинтересовался у Сашур, почему она не сменила фамилию на «Смит» или «Джонс».

— Зачем? Вообще-то моя настоящая фамилия Кауфманн, но я решила освободить «Кауф» от «манн», расширить горизонты, открывающиеся перед женщиной[1].

Нет, в намерения Римо не входило заняться этим в лифте, хотя им предстояло проехать еще целых 20 этажей, не считая двух, которые они проскочили столь бездарно.

— Семейка этого парня занимает самые лучшие апартаменты в доме: — удивился Римо. — Что делает в обыкновенной школе обитатель таких хором? Раз у его родителей уйма денег, определили бы своего отпрыска в частную школу.

— Некоторые родители предпочитают тратить деньги на предметы роскоши, а не на то, что действительно важно.

Наверху Элвин Девар самолично вышел к гостям, держа в руке нечто, достойное именоваться предметом роскоши, а именно револьвер «беретта» с серебряной рукояткой, нацеленный Римо в горло.

Римо почувствовал, что его спутнице захотелось вернуться назад: она юркнула ему за спину, оставив его наедине с револьверным дулом. Недаром она настояла на отказе от устаревшего обычая пропускать женщину вперед — как от унизительного пережитка прошлого. Итак, Римо застыл в дверях лифта, один на один с трудным подростком и его револьвером.

Расправиться с противником не составило бы ни малейшего труда, но Римо не мог поднять руку на ребенка. При виде двоечника ростом в четыре фута семь дюймов и весом в девяносто фунтов его мышцы будто сковало параличом.