Сатанинский взгляд,

– Да, я уважаю Чиуна и люблю его. Ну что, вы довольны? Смотрите, не лопните от смеха, – проговорил Римо, глядя прямо в лицо хихикающему толстяку. – Но я не считаю его совершенством. В нашем языке есть слово «псих». Я считаю, что оно как нельзя лучше подходит нашему дорогому Мастеру Чиуну.

– А как насчет человека, одержимого желанием спасти мир?

– Извините, я меньше всего думал о спасении мира. Я всего лишь пытался спасти свою страну.

– Сколько людей ее населяет? Двести двадцать миллионов?

– Около того.

Римо осточертела эта квартира с ее великолепно оборудованной кухней, роскошной гостиной, ванной и телевизорами в каждой комнате. Но больше всего ему осточертел толстый жизнерадостный Ван с пузом, в котором сосредоточился весь холод Вселенной.

Между тем Ван остался доволен. Все, что ему было нужно, – это увидеть удар Римо. Любой Мастер Синанджу по одному удару мог судить о силе человека. Римо вышел за дверь. Ван последовал за ним.

– Знаешь, в мое время население всего мира насчитывало порядка двухсот миллионов человек. Америка и есть для тебя весь мир.

– Уже нет, – сказал Римо.

Служители, подметающие двор, с интересом поглядывали на его спутника. Значит, они тоже видят Великого Вана, подумал он.

– Тогда скажи мне: кто в большей степени псих – тот, кто пытается спасти от исчезновения род великих убийц, или тот, кто пытается спасти страну?

– Мне кажется, ваш визит несколько затянулся. Спасибо за все и прощайте.

– Но ты еще не задал мне своего вопроса, – напомнил Ван.

– Ладно, когда вы уберетесь отсюда восвояси?

– А когда ты задашь мне нужный, вопрос?

– На это может уйти целая вечность.

– Ну, такого срока в твоем распоряжении, положим, нет. Но на это может уйти вся твоя жизнь.

– Вы это серьезно?

– Неужели ты думаешь, что мне приятно торчать здесь с тобой еще пятьдесят или сотню лет? – усмехнулся Ван. – Уж на что был задирист Чиун, но ты и его обскакал. Каждый раз, когда ты открываешь рот, я слышу голос Чиуна.

– Ничего подобного. Чиун – настоящий расист, который презирает всех, кто не имел счастья родиться корейцем. А я не расист. Я кто угодно, но только не расист.