Узы крови,

– А ты попробуй заставь меня, – ухмыльнулся Римо.

– Хорошо. Ты сам напросился, – сказал Харпер, наводя прицел на ничем не защищенную грудь приближающегося человека.

К этому времени тот уже почти вплотную подошел к фебеэровцам. Харпер нажал на курок, намереваясь выпустить короткую очередь, но по какой-то непонятной причине его автомат сам собою уставился в потолок. Он попытался снять палец с курка, но тот будто приклеился и отрываться не пожелал.

Затем Харпер заметил, что этот, в рубашке, стоит рядом и с жестокой улыбкой на губах легко массирует ему локоть. Харпер понял, что и уставленное в потолок дуло, и примерзший к курку палец – все из-за этого почти нежного прикосновения к локтю.

Римо опустил агента на пол. Трингл между тем пятился задом, чтоб удобней стрелять.

– Только что ты убил агента ФБР, – ледяным тоном обвинил он.

– Не убил. Отключил, и все. Так же, как сейчас отключу тебя.

– Черта с два! – крикнул Трингл и выстрелил, не заботясь о лазерном луче. С такого расстояния не промахнешься.

Ничего подобного. Пули прошили стену, но в цель ни одна не попала.

Самозванец захохотал.

– Не сметь смеяться над ФБР! – со слезами отчаяния вскричал Трингл.

– Это почему же?

Трингл не ответил. Ему было некогда. Он пытался вытащить пустой магазин, чтобы вставить новый. На учениях это удавалось ему меньше, чем за две с половиной секунды, что считалось очень похвальным.

Однако в настоящих боевых условиях этой скорости оказалось маловато, потому что не успел он выдернуть старый магазин, как автомат вдруг начал разваливаться и в итоге остался в руках каким-то разобранным на блестящие детали хламом. Лазерный прицел между тем продолжал действовать. Трингл понял это по тому, как танцевала красная точка на беспечной физиономии самозванца.

Некоторые части автомата Трингла оказались у него в правой руке, а левая медленно поднималась к залитому слезами лицу агента.

Больше Трингл уже ничего не видел, потому что без сознания свалился на пол.

Римо оттащил обоих агентов в кладовую и прикрыл одеялами, потому что там было прохладно. Через несколько часов они очухаются в достаточной степени, чтобы выслушать порицания по службе, и только одному Римо будет известно, что они не виноваты. Их было всего трое, а троих на него – мало.

Римо вошел в незапертую палату «12-Д».

Хьюберт Миллис, широко раскрыв глаза, лежал на постели с торчащими изо рта, носа и на кистях прозрачными трубками. На фоне гудящей и попискивающей электроники его дыхания было почти не слышно.

Римо осторожно поводил рукой перед глазами раненого. Никакой реакции.