— Брось ты, очернитель.
— Ну правильно, госбезопасности на меня нет.
— Нет.
— Так ведь ее ни на кого теперь нет. Вот цэрэушники и развлекаются.
— Отстань, — Аверин заварил чай «Пиквик» и пододвинул чашку Егорычу. — Пей чай.
— Ты знаешь, сколько грибов уродилось сейчас в лесах?
— Понятия не имею. Не люблю грибы.
— Грибов огромное множество. И по приметам это — к большой крови.
— Кончай зудеть, философ! На работе предостаточно дерьма всякого, ты еще нервы тянешь со своими пророчествами Я устал, понимаешь! Люди сошли с ума. Они забивают друг друга на колбасу без всякой жалости.
— Вот и я про это.
Накормив Пушинку, они принялись за «Птичье молоко»
Торт оказался превосходным.
Аверин день провел весело. В этот год на самом деле все сорвались с цепи. Такого количества бандитских разборок на Руси не было никогда. А сентябрь начался особенно лихо.
Вновь затлела великая славяно-кавказская мафиозная война. Кавказцы время от времени делали заявления типа — Москва наш город, русским тут делать нечего. Возможно, так оно и есть, учитывая количество кавказского элемента. Если русские бригады насчитывали сотни человек, то кавказские — по несколько тысяч. Многие из них не нуждались в организующей силе воровских законов, а жили по своим первобытным родовым законам, по правилам кровной мести. Кавказцы учились воевать в горах, поджигать бронемашины и сбивать вертолеты. Они привыкли видеть смерть и умели ее приносить. Они были серьезными противниками, но получить им такой город, как Москва, — это слишком жирно.
Отметились в сводках происшествий любера. Они очухались после нанесенных им МУРом потерь. Через несколько дней после той операции в Люберцах разгорелся жестокий бой между противостоящими группировками. Закончилось четырьмя убитыми, оставленными в изрешеченных пулями машинах. А в одной московской квартире на почве раздела автобизнеса расстреляли четырех человек, среди них двух женщин. Часом позже из автоматов на улице изрешетили микроавтобус, один человек погиб, трое — тяжело ранены. Бесконечная череда новых убийств. Новые трупы. Война на уничтожение — без жалости, без правил, по беспределу. Если у западной мафии пистолет — это последний довод, то у российской он становится первым. Русские бандиты все больше привыкали сначала стрелять, а потом начинать выяснение отношений. Уходил страх не только перед законом, но и за свою жизнь. Отморозки в каком-то безумном раже лупили друг друга, не задумываясь о последствиях. Дьявол толкал людей вновь и вновь нажимать на спусковые крючки автоматов, подкладывать бомбы, работать удавками и ножами. Россия забылась в кровавом угаре. И она готовилась к еще большей крови. Аверин подумал, что, может быть, не так не прав Егорыч, когда говорит о грибах как примете большой крови.
— Я в Германию собрался, — сказал Аверин.
— Куда? — изумился Егорыч.
— К немцам.
— Нормально… Надолго? — На месяц.
— Неплохо. Меня не возьмешь как телохранителя?