— Ну да. Еще скажи — повезло девке, — не выдерживаю я. Пьяный бред раздражает куда больше, чем даже умные речи. Пат смотрит на меня с сожалением и ненавистью. Он двинулся головой. Возьмет и вцепится своими лошадиными зубами в меня. О Боже!
— Дура! — Кричит Пат. — Ты еще настрадаешься! Изнеможешь от страданий. На стену полезешь от собственной жизни. Но никто не сжалится. И никто не убьет тебя. Мы первые из обреченных. За нами рухнет старая Европа. Она будет подыхать среди своих источающих зловоние супермаркетов, будет разлагаться от болезней. Ее будут насиловать и истязать обезумевшие люди, хлынувшие с гигантских просторов России. Никакая армия, никакая бомба не сможет остановить эту войну всех против всех.
— Пат, мне страшно, — с мольбой прошу я. Хорошо, что у меня нет сил пугаться по-настоящему. Ужасно, если он сойдет с ума. Все-таки отец Наташки. Пошел и снова опустился на колени перед иконами. Прямая спина, синий халат, седая голова на фоне икон немного успокаивают меня. Затих. Не шелохнется. После долгого молчания вдруг заявляет:
— Россия должна была выбрать мусульманство.
Кому сказано — мне или иконам? Лучше уйти отсюда, но невозможно оторвать голову от спинки кресла-качалки. Пытаюсь ногами нащупать пол. Не получается. Кресло парит в воздухе. Скорбная синяя фигура Пата остается внизу.
В своем полете боюсь одного — столкнуться с люстрой, тревожно позвякивающей кровавыми, желтыми и зелеными подвесками.
«Мерседес» блуждал по Москве. Метель не унималась. Вадим Борисович боялся, что оперативники потеряли из виду его машину. Лимон молча курил на заднем сиденье и изредка командовал, куда поворачивать, Несколько раз они резко тормозили у бордюра. Но бросили эксперименты после того, как их чуть не раздавил нависший над багажником «КамАЗ». Вдоволь накатавшись, Лимон неожиданно спросил бизнесмена:
— Вадим Борисович, ты как считаешь — менты устроили засаду в «Советской»?
Внутри у Вадима Борисовича что-то треснуло. Такое ощущение, что разорвалось сердце. Дикая боль заполнила грудь и гвоздем застыла в левом боку.
Надо отдать должное выдержке бизнесмена. Внешне никаких проявлений не последовало. Ответил не сразу, так как в первый момент задержал дыхание.
Пришлось медленно выпускать воздух из легких, чтобы не разоблачить свой испуг сильным выдохом.
— Могут, конечно, если кто-нибудь заложил.
Лимон неестественно громко засмеялся:
— Нет! Мой отрыв известен тебе и мне.
— А тем, кто будет прикрывать твой уход в гостинице? — не понял Вадим Борисович.
— Никто, господин Вадим, про меня там и не слыхивал.
— Как?
— Гостиница для отмазки. На всякий случай. Чтобы ты не мучал меня вопросами, куда мы едем.
— А тогда как же? — дрогнувшим голосом, потеряв самообладание, спросил Вадим Борисович.
— По пути выберусь. Давай-ка выворачивай к Белорусскому вокзалу.