Косяк

Охранник у двери что-то буркнуло себе под нос. Барнер немедленно обернулся к Генри.

- Садись же! Он желает нам приятного аппетита...

Крупная черная муха бродила по потолку. Возможно, она решилась пересечь его из конца в конец, но, не располагая компасом и картой, то и дело сбивалась с пути, петляя и возвращаясь на исходный рубеж. И все же путешествие пешком, по-видимому, доставляло ей удовольствие. Останавливаясь, она счастливо потирала лапки. Жизнь была чудесна, просторы манили и радовали. И разве не подвиг - отказаться от крыльев, как некогда Икар отказался от ног? Самоотречение, даже самое бессмысленное, всегда подвиг!..

Лежа на кушетках, они лениво следили за успехами насекомого. Длилось это уже добрых полчаса, и Генри чувствовал, что потихоньку начинает ненавидеть муху. Она отвлекала от мыслей - и без того бледных и скучных.

- Всех понимаю - жуков, червей, пауков, - забормотал Барнер. - Даже комаров! Они-то знают, на что идут и чем могут заплатить. Но только не мух! Безмозглые создания! Мелькают, снуют - и все без смысла.

- А какой смысл у комара?

- Ну, не скажи! Комар сполна платит за чужую кровь. Все-таки собственная жизнь - не шутка! Он рискует - и одним этим заслуживает уважения. А вот мухи... - Барнер привстал, держа в руках полотенце. - Их и убивать-то противно.

Он взмахнул импровизированным орудием. Муха исчезла. Поглядев на Генри, журналист невесело рассмеялся.

- Честно говоря, ненавижу режиссеров, помешанных на натурализме. Лазейка для бездарей с претензиями.

- Это ты к чему?

- Да просто так. Отчего-то вспомнилось. Представь: таких же мух или тараканов кто-нибудь медленно давит пальцем. А то еще хуже - рубят головы петухам или стреляют из ружей по собакам. Никогда не видел подобных киношедевров?

Генри покачал головой.

- Счастливец! - Барнер снова улегся на кушетку. - А я вот насмотрелся. Так сказать, чреватое любопытство. Хотел понять, для чего это делается.

- И понял?

- Нет, но понял другое. Смерть животных и насекомых - это авангард и экзотика. Сам же человек - давно за рамками натурализма. То есть, к сковыриванию прыщей и испражнению на экране нам, вероятно, еще предстоит попривыкнуть, но убийство мы давно прошли. Настолько давно, что иного кинотворчества у нас практически не осталось. Смерть гуманоидов - это норма, обязательный атрибут любого сериала. Остренький пустячок, как приправа к салату. - Барнер печально усмехнулся. - А помнишь, был такой фильм "Тарзан"? Пожалуй, взглянуть на него сегодняшним зрением ужаснешься. Сколько животных там поубивали, жуть!

- Нравы были иные.

- Верно. Тогда это никого не шокировало. - Барнер язвительно провозгласил: - Эволюция, мой друг! От животного к человеку!

Генри озабоченно потер виски.

- А может быть, все к лучшему? Как ни крути, мы отходим от привычного эгоцентризма, если начинаем жалеть бегемотов и обезьян.

- Чушь! Никого мы не начинаем жалеть. Просто окончательно перестали уважать самих себя, сопоставили наконец животный мир и человека, сделав вывод, что звери невинны и потому достойны некоторого сочувствия, а вот человек - тот тысячу раз заслуживает наказания! Он может даже еще не родиться, но он уже обречен на зло, которое ему суждено вершить. Мы обременены разумом, и по одной этой причине наше место на скамье подсудимых. Только осмысленное зло является злом. Львы, волки и тигры грызутся, мы же смакуем! Слышишь, Генри, сма-ку-ем! Процесс смакования мы довели до невероятных форм. Умнейшие представители рода человеческого без устали предостерегают нас, а мы даже их не слышим! Сам Господь Бог бессилен! Одну за другой ниспослал на землю три религии - и что толку? Мы прем и прем вперед, как обезумевшее стадо. Да и вперед ли? - Барнер в раздражении махнул рукой.