Заблудившиеся на чердаке

Отложив книгу, Евгений Захарович перевернулся на живот и закурил. Синеватый дымок зигзагом повис в воздухе, в точности отражая состояние его мыслей. Хаос, разброд, легкий привкус надежды и тень, надвигающейся апатии. "А ведь, по идее, я должен быть счастлив! - мелькнула у него презабавная мысль. - Когда-нибудь лет в шестьдесят или семьдесят я, быть может, вспомню этот день и изумлюсь своему идиотизму. Какого рожна надо человеку, когда он молод и здоров?.."

Где-то поблизости раздался шорох. Он скосил глаза. Возле дивана, под массивной гармонью батареи, смело и осмысленно шуршал чем-то маленький мышонок. Этакий худенький прообраз Микки-Мауса. На хозяина квартиры он не обращал ни малейшего внимания. У него имелись дела поважнее. Вытянув руку с сигаретой, Евгений Захарович прицельно стряхнул пепел прямо на Микки-Мауса. Мышонок недовольно потряс ушастой головой и продолжил возню. Ну и тип! Евгений Захарович с уважением прищелкнул языком, озабоченно потер указательным пальцем лоб. И ведь наверняка знает чего хочет в этой суетливой жизни. Неразумный, а знает. Неразумные - они всегда знают чего хотят. И потому чаще всего счастливы. А вот он - с некоторой натяжкой разумный и не лишенный интуиции, обречен весь свой отмеренный природой век колодой лежать на диване, не имея ни целей, ни желаний, ни хрена не понимая ни в собственном существовании, ни в существовании вообще. Еще недавно он полагал, что главная его задача - ВЫРВАТЬСЯ. Сейчас он вдруг задумался о том, что понятия не имеет, в каком направлении осуществлять прорыв. То ли ТУДА, то ли ОТСЮДА, К СЕБЕ или ОТ СЕБЯ...

Смяв сигарету, он поискал глазами Микки-Мауса, но мышонок успел исчезнуть, и, не вставая, Евгений Захарович швырнул окурок в открытую форточку. И тотчас брякнул звонок. Неуверенно и как-то обрывисто, словно звонивший совершал операцию нажатия на пуговку звонка впервые. По крайней мере Трестсеевы так не звонят. Поднявшись, Евгений Захарович натянул на себя трикотажную пару, пригладил перед трюмо взъерошенные волосы и отправился открывать.

За дверью, локтем подпирая косяк, стоял высокий, обряженный в засаленный свитер детина. Возраст - лет тридцать-сорок, темные мешки под глазами, пористый крупный нос, костистая сухощавость. Глаза детины доверчиво помаргивали, лицо дышало дружбой, интернационализмом, всеобщим мужским братством и еще, Бог знает, чем.

- Прости, друг, - проникновенно залепетал детина. - Я тут к соседям звонил, а там бабка какая-то... Боится, на фиг, что-ли? В общем не дала стакана. А мне всего-то на пять минут. Выручи, а?

- Стакан? - Евгений Захарович мысленным взором пробежался по имеющимся посудным запасам. - А кружка металлическая не подойдет?

- Кружка еще лучше, друг!

Боковым зрением Евгений Захарович заметил подглядывающую в приоткрывшуюся дверь остроносую Настасью.

- Обождите немного.

На мгновение он замешкался, прикидывая закрывать дверь или нет, в конце концов решил, что не стоит. Неожиданный гость мог обидеться - и правильно, между прочим.

Когда он вернулся из кухни, детина стоял все в той же почтительной позе. Эмалированную кружку он принял трепетно, как какой-нибудь призовой кубок, и, прижав к груди, клятвенно забормотал.

- Пять минут, на фиг, можешь не засекать. А то тут бабка, блин, испугалась чего-то... В общем подожди, друг. Пять минут, лады?

- Конечно, лады, - Евгений Захарович улыбнулся, как улыбаются люди, сделавшие доброе дело. Даже если не вернут кружку - черт с ней, - дело-то все равно сделано.

Детина загрохотал вниз по лестнице, а он прошел к окну и с любопытством пронаблюдал, как собравшиеся у подъезда сирого вида мужички по очереди наливают в его кружку темно-красное вино. Не иначе, как какая-нибудь жуткая портвейнюга. Евгений Захарович покачал головой. Храбрый народ, небрезгливый... Детина у подъезда размахивал руками и явно торопил приятелей. Неужели и впрямь вернут?

Через минуту в дверь уже барабанили. В спешке детина забыл даже про звонок. Гордо и бережно он протягивал кружку.

- Спасибо, друг! Хорошая кружка, вкусная... Мы ее там обтерли газеткой, так что ставь прямо на полку. Порядок, в общем. А то мы, на фиг, уже из горла хотели. Как нелюди... И бабка, блин, чего-то взгоношилась...

"А бабкой-то он тебя, милая!" - Евгений Захарович с усмешкой покосился в сторону квартиры остроносой соседки. Щель между дверью и косяком немедленно сузилась, точно прищурился огромный деревянный глаз.

- Чего ж так быстро? - ласково поинтересовался он у детины. - Могли бы и не торопиться.

- Так все равно одна бутылка. Торопись не торопись...

Секунду Евгений Захарович размышлял. Жалко, конечно, что не прихватил с работы "сухое", но есть ведь и кое-что в холодильнике. Почему бы не угостить мужичков? Раз уж такой день, стоит ли останавливаться на полпути!