Виктор остался стоять на месте, задумавшись над тем, что теперь делать. Свобода оказалась слишком неожиданной, и теперь это следовало осмыслить.
Вертолеты в Москве не редкость. Ими пользуются военные и «Скорая помощь», пожарники и чиновники большого ранга, да и просто богатые люди, те, кому подобные игрушки по карману. Зависший недалеко от площади трех вокзалов «Ми-2» не привлек к себе никакого внимания. Впрочем, на это и делался расчет.
В салоне винтокрылой машины, кроме полковника Христофорова и двух молодых оперативников, находился еще эксперт-фотограф с фотоаппаратом, оснащенным объективом на манер установок телескопа.
Фотоаппарат с мощным объективом, похожим на телескопную трубу, был установлен на стальной штатив-треногу, и фотограф, согнувшись, снимал парня, одиноко стоящего в стороне от человеческого круговорота приезжающих и уезжающих, с сумками, узлами, чемоданами, ошалело мечущихся между тремя железнодорожными артериями. Парень походил на выброшенную прибоем на берег рыбу, которая, прежде чем биться в судорогах, пытается определиться, в какой мир она попала.
– Значит, так, – поучал молодых сыщиков полковник. – Как только фотографии будут готовы – пробьете по компьютеру его фейс.
– А потом пустим его в разработку? – спросил начинающий, но очень настырный «волкодав».
– Потом посмотрим, – неопределенно ответил Христофоров, задумчиво добавив: – Сперва я хочу узнать секрет оперативного успеха моего приятеля Донцова. Не всегда же ему меня обскакивать.
Небольшой горный ручей с шумом бежал по круглой гальке, на поворотах вода сердито пенилась. У обрывистого берега на старом поваленном дереве, дымя сигаретами, сидели двое мужчин. Оба среднего возраста и примерно одинаковой комплекции, только по-разному одетые. Один был в маскировочном комбинезоне, перетянутый ремнями с подсумками, с автоматом на плече. Другой был одет просто, как одеваются в этих краях чабаны: видавший виды пиджак и приплюснутая шапка. Его можно было принять за обычного пастуха, если бы не выглядывающая из-под полы пиджака толстая рукоятка двадцатизарядного «стечкина».
– Зачем звал? – спросил горец с автоматом. Он был повстанцем и многим рисковал, находясь здесь.
– Мы хоть и дальние, но все-таки родственники. Война пусть не скоро, но все равно закончится. И ты окажешься изгоем, обреченным на вечные скитания, – ответил собеседник. – Хочешь этого?
– Спасибо за заботу, – по лицу повстанца скользнула горькая улыбка.
– Я тебе предлагаю шанс выбраться из этой мясорубки. Конечно, придется уехать, но это лучше, чем гнить где-нибудь в общей яме. Ты сможешь начать новую жизнь.
– А что взамен? В наше время родственные чувства идут после служебных обязанностей.
– Чувства здесь ни при чем, но не хочу, чтобы пришлые ублюдки держали нас за баранов. Хотели убить Бахрама Джамбекова для того, чтобы потом в его смерти обвинить русских, у которых он теперь живет, и поднять его людей на войну против федералов по закону кровной мести. Но у них ничего не получилось, теперь мы будем мстить по закону гор за покушение на нашего командира, – ответил Пастух.
– Кто задумал эту подлость?
– Многие уже отправились к шайтану на рога. А из тех, что живы, главный – араб Бабай, в отряде которого ты служишь переводчиком.
Несколько секунд боевик молчал, потом спросил:
– Чего ты от меня хочешь конкретно?
– Хочу, чтобы ты помог мне уничтожить этого кровожадного арабского шакала.
Теперь боевик молчал значительно дольше, что-то решая для себя, наконец, определившись, швырнул окурок в ручей и произнес: