– Отлично. Вот и необходимо оказать поддержку по самому высокому уровню. Нам как воздух нужна ликвидация наиболее одиозной фигуры – руководителя сепаратистов, – возбужденно проговорил банкир. – Может, тогда на Западе перестанут считать наши деньги в банке.
С таким заявлением никто не спорил, у каждого из троицы лежали финансовые вклады на зарубежных счетах.
Для вывода морских пехотинцев подали не военный состав с теплушками, а самый обычный пассажирский. Для рядового и сержантского состава были выделены плацкарты, а для офицерского – два купейных вагона.
Комбату полагалось отдельное купе, но он от этой привилегии отказался, подселив к себе начальника штаба, зампотеха и замполита (куда же без него, сердечного). Все-таки компанией ехать веселее.
Не успели старшие офицеры расположиться, как в купе ввалился начальник батальонной разведки. Двухметровый детина в ладно подогнанном под его атлетическую фигуру мундире, по-мужски красивое лицо с тонкой полоской щегольских усов, этакий современный поручик Ржевский.
– Ничего не понимаю, – произнес разведчик. – На весь состав ни одной проводницы, даже самой завалящей!
– Что, неужели одни мужики? – хмыкнул замполит, или по-современному зам по воспитательной части.
– И мужиков нет, хотя меня они и не интересуют, – ответил начальник разведки, – бесхозные вагоны. Прямо-таки железнодорожный «летучий голландец».
– Какой дурак пошлет проводниц, пятьсот душ мужиков с войны едут, – произнес зампотех, невысокий широкоплечий мужчина. Выходец из деревни, он был по-крестьянски основательным, вот и сейчас, едва войдя в вагон, принялся разбирать свой тревожный чемоданчик. Наконец найдя, что искал, зампотех закончил свою мысль: – Тут и до греха недолго.
– Да пятьсот грешных душ тут ни при чем, – спокойно пояснил начальник штаба. – Просто к нашему пассажирскому составу должны прицепить еще четыре грузовых вагона с боеприпасами. В этом случае состав становится полностью военным, а потому гражданским в нем делать нечего.
Это было тоже беспрецедентным случаем. Обычно части, уходящие с боевых позиций, оставляли боеприпасы тем, кто их менял. В этот раз приказ командования был однозначен: боеприпасы доставить к месту постоянной дислокации.
Неожиданно вагон дернулся и медленно тронулся, за окном поплыли вокзальные постройки.
– Ну, вот и поехали, – обрадованно воскликнул замполит. – Как говорится, с северного берега Черного моря к южному берегу Белого моря.
Ехать долго не пришлось, через двадцать минут состав остановился на сортировочной. В окна было хорошо видно, как зеленые угловатые маневровые тепловозы растаскивали железнодорожные вагоны, платформы с грузами. Глядя на эту суету, замполит, в недавнем прошлом начальник гарнизонного Дома офицеров, не удержался от реплики с пропагандистской подоплекой:
– Несмотря на продолжающуюся войну, все-таки чувствуется приближение мира. Видите, товарищи, здесь в основном преобладают мирные грузы.
– Ага, потому что военные стоят с другой стороны, – ответил зампотех и указал кивком головы на открытую дверь: сквозь окна коридора были хорошо видны платформы с тяжелыми самоходными орудиями «мста-С», возле которых курсировали часовые.
Замполит ничего не успел ответить, состав вдруг сильно тряхнуло, раздался пронзительный визг металла. К хвосту состава цепляли вагоны с боеприпасами.
– Вот и мы получили свою порцию мирного груза, – не без издевки над воспитателем произнес начальник штаба. Тот же в свою очередь сделал вид, что не заметил сарказма.
Вскоре состав вновь тронулся, некоторое время он двигался в городской черте. Но вот последние постройки промелькнули за окном, и поплыла степь с рыжей, выгоревшей на солнце редкой травой. Лето подходило к концу, на пороге стояла осень.
Когда тепловоз набрал скорость и хождение неприкаянных офицеров по коридору прекратилось, главный батальонный механик снова взялся за свой тревожный чемодан и, открыв крышку, извлек литровую бутылку «Московской» водки.