– Тот, кто и без вас все знает, – вполголоса буркнул ей Скиф.
Цыганки дружно замели юбками по проходу, словно завидели милиционера.
– Чем ты ее парализовал? – гыкнул Засечный.
– Послал к цыганской матери…
Когда через весь лоб Скифа пробегала одна-единственная, но широкая морщина, тогда его лучше было не беспокоить. Поэтому Засечный принялся балагурить со слабо улыбавшимся в ответ Алексеевым, которого Засечному приходилось подстраховывать в переходах между вагонами, где железный настил ходил под ногами, как в трюме танкера.
В салоне ресторана было почти пусто, почти чисто и почти пристойно. Пахло прогорклой поджаркой и заветрившейся осетриной. На одной половине расположилась дружеская компания, на свободной за указанным третьим столиком справа скучал перед графинчиком священнослужитель в православном подряснике. Он был коротко, по-светски, острижен, гладко выбрит, ни бороды, ни усов не носил. На лощеном чисто европейском лице с прозрачными голубыми глазами и тонким длинным носом была написана какая-то слишком трезвая, явно не русская озабоченность.
Лет ему было чуть за пятьдесят, но в очень светлых густых волосах седины почти не заметно. Униат или поп из какой-то новоукраинской конфессии, так показалось Скифу. Ребята из команды Скифа вежливо кивнули попу. Поп слишком жеманно приподнял левую бровь и внимательно вгляделся в соседей. Щепотью суетно перекрестился и плеснул каждому в рюмку коньяка из своего графинчика.
– "Щэ не вмэрла Украина…" – шутливо поблагодарил дарителя Скиф, чокаясь с ним.
– "Алэ вмэрты мусыть…" – подхватил шутливый тон европейский поп и чокнулся с рюмкой каждого. – Здравы будем, грешники окаянные!
– Ну, отец, так сразу и припечатал – грешники! – вскинулся на него Засечный. – А может, мы паломники из Святой земли?
– Несть человека без греха, а грех ваш на вас же отпечатался – правое плечо выпирает, долго на нем ружье носили.
– Тогда отпустите нам грехи наши, – с тихой улыбкой попросил Алексеев.
Поп отрешенно покачал головой и смежил веки.
– Никто, аще бог грешникам отпустит. Речено бе Екклесиастом: "Криво не створи ся прямо и чесо несть паки неизлечимо".
Поп жадно выпил коньяк и, круто развернувшись, оглядел полупустой салон. Веселая компания была занята собой. Поп снова повернулся к соседям по столику и дал знак, чтобы все наклонились к нему, и тихо заговорил, широко раскрывая глаза:
– Я вас тут, братие, давно жду. Поклон вам от торговых людей из Львова. Пока о делах ни слова, поговорим в тамбуре.
Команда Скифа настороженно переглянулась.
– А разве сан позволяет священникам? – как-то уж очень непривычно робко спросил Алексеев.
– Спиритус – "дух" по-латыни А сана на мне давно нет, вот только этот подрясник остался.
– Так ты расстрига, отец? – спросил его Скиф.
ebooksa