– Цыпленок этот ошпаренный? А у него он откуда?
– Его отец – генерал с Лубянки.
– Ты, наверное, ногой дверь к нему открываешь.
Скажи, зачем этот Костров пасет меня?
– Если бы знала, сказала… Скажи сам мне честно: ты собираешься нас грабить? Будешь жить разбоем и рэкетом, как все отмороженные афганцы?
– Не угадала, – усмехнулся Скиф. – Я как раз хочу тебя попросить об одолжении. Мы хотим заниматься частным извозом по ночам. Помоги нам.
– Что просишь?
– Одолжи на месяц сотовый Телефон и престижную машину.
У Ольги от удивления брови поползли вверх. Она открыла сумочку и протянула ключи:
– "Мерседес-500" тебя устроит? Телефон вон на тумбочке. И всего-то?
– Для меня да, а для России – пусть Мучник продаст детский сад Нидковского казачьей станице.
– За сколько хотят?
– За пару лучистых улыбок есаула Лопы, Оля.
Прошу не у тебя, а у твоего благоверного. Пусть расплатится за Засечного.
– На меня не раз бывали покушения, но я не требую расплаты. Это не по-христиански. К тому же у Серафима денег своих нет. Все депозиты записаны на меня.
– Ты меня, Оля, христианскими добродетелями не стращай. Моя душа пропащая, меня черт в церковь не пускает. А православному казачьему воинству сделаешь в детском саду за неделю евроремонт. Отопление, вода и электричество должны там быть уже завтра.
Вот и будет по-христиански.
– А ты моего Серафима от этого вурдалака Ворона обережешь?
– Можешь не сомневаться, – решительно произнес Скиф, направляясь к выходу.
– Подожди, Скиф, не уходи.