Ведь у него самого все в порядке: он здоров и молод. У него любовь и дружба. Глаза студента наполнились слезами.
Но старик ждал, ждал его рассказа. Кофи подавил плач и начал. Думая, что дед может плохо слышать, он четко и громко выговаривал слова.
Он рассказывал о России, о Петербурге, об институте. Когда он дошел до метро, люди в резиденции вождя перестали шевелиться.
Даже амбалы-охранники, которым все было слышно сквозь тонкую перегородку, отвесили крепкие челюсти. Даже старый колдун, усевшийся в ногах Нбаби, с огромным вниманием поглощал эту фантастическую историю. Даже вонючие палочки в его руках наконец погасли.
Все они мало что понимали из сказанного. Кое-кто из них никогда не был даже в Порто-Ново. Никто никогда не бывал в других странах. И уж тем более никто не мог вообразить жизнь на далеком северном континенте, сплошь населенном белыми людьми.
Кофи говорил, глядел в лицо умирающего деда и уже не мог сдержать слез. Африканцы в эмоциональном плане много честнее скрытных белых. Нет ничего зазорного, если мужчина плачет. Был бы достойный повод.
Старик впитывал слова внука. Как губка. Словно Солнечный бог отказывался взять его жизнь, пока не вернется из неведомых краев Кофи, любимый внучек, единственный из племени посланный за знаниями в такую даль. Студенту казалось, что дед едва кивает от удовлетворения услышанным.
— Ой! — Кофи хлопнул себя по гладкому лбу и сквозь слезы улыбнулся до ушей. — Принесите мою сумку!
Сей секунд родственники были на ногах и бросились в прихожую. В узкой двери они столкнулись, и получилась настоящая свалка. Из уважения к умирающему вождю боролись молча и быстро. Слышно было лишь сопение и кряхтение, да кто-то шумно испортил воздух.
Кофи поморщился. Ну что с них взять?
Дети природы. Хоть с кондиционером, хоть без. Им что экстрактор, что экструдер, что эскалатор.
Проворнее всех оказалась последняя жена вождя. Во-первых, после взбучки за открытые окна ей необходимо было поднять реноме в глазах наследника. Во-вторых, вождь вот-вот умрет, она опять перейдет в разряд незамужних и вернется в родительский дом. Жизнь в доме вождя была несравненно богаче: хотелось понравиться наследнику, чтобы оставил подле себя.
Кофи и не взглянул на круглозадую. Не выпуская руки деда, свободной рукой залез в сумку и стал там на ощупь что-то выуживать.
— Вот! — воскликнул он, выудив. — Уберите шторы!
Родственники повисли на окнах, и шторы немедленно, все до одной, оказались на полу. Июльское солнце в тропиках не нужно приглашать дважды. Со своей обычной яростью оно забушевало в спальне умирающего.
А Кофи уже показывал деду фотографию. Хотя в дешевых моделях «Кодака» используется пластиковая оптика и снимают они так же, как советская «Смена», коечто можно было рассмотреть.
— Вот мой друг, Борис, — пояснял любимый внучек. — А вот моя… Катя. Мы с ней любим друг друга!.. А вот родители Кати и Борьки…
Вождь напряженно всматривался, будто стараясь запомнить и унести с собой образы близких внуку людей. Будто надеялся там, в царстве мертвых, размышлять и вспоминать живых.
Вдруг его взгляд просветлел. Глаза распахнулись. Словно вмиг помолодели.
Кофи был ошарашен. Что? Что такое?
ebooksa