Правда, с тех пор многое изменилось.
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
Мальчик смотрел на тускло мерцающий красный огонек — бомба, пульт управления бомбой. Значит, вот подо что оно маскируется — мальчик впервые увидел его наяву, — спящее Чудовище. Оно совсем не такое, как в этом бесконечно повторяющемся сне, но когда оно проснется и его язык будет называться ОГОНЬ…
Нить… Где в этих убывающих цифрах может быть нить? Они должны знать код отключения бомбы, всего лишь четыре цифры, но где здесь может быть нить?
КОДА ВСЕ НЕТ…
Он его нашел, человека с серо-голубыми глазами. И впервые с того момента, как папы… как папы не стало, мальчик почувствовал, что он больше не один на один с Чудовищем. Нет, конечно, это было не так, как с папой: тогда между ним и Чудовищем стояла прочная стена. Настолько прочная, что мальчик даже не знал, что там, за ней, не было причин думать на эту тему и задаваться подобными вопросами, и совершенно не важно, что за стеной находился вход в Лабиринт, потому что этой самой прочной на свете стеной был папа. Но в один из дней стену разрушили.
Нить, знающая выход из Лабиринта, — это все, что ему осталось. Не совсем так, потому что теперь мальчик стал несколько богаче.
Чудовище… Оно выбралось из его снов, и мир действительно оказался темным запутанным Лабиринтом. Ты не замечаешь, как входишь в него, ведь тогда, в день рождения, в чудесном магазине игрушек мальчик тоже ничего не замечал, а именно тогда он завел свою семью в Лабиринт, и лишь только тоненькая нить должна быть у тебя в руках, нить для того, чтобы вернуться.
Чудовище выбралось из его снов, и сейчас для него и еще трехсот пассажиров большого бело-серебристого лайнера оно решило называться БОМБОЙ. Оно растворилось, растеклось по стенам этого самолета, оно хочет, чтобы его не узнали, но его выдает запах и выдаст тень, косматая тень, неразличимая в темном и пропитавшемся зловонием логове Чудовища, но здесь, когда рядом с ними движется огромный круг Солнца…
Чудовище проснется молниеносно, и язык его будет называться ОГОНЬ — почему папа говорил, что когда-то в сердце Лабиринта жил поэт, но времена сменились, и поэт превратился в Чудовище? — но пока оно спит, и лучше его не тревожить, и лучше… Мальчик вдруг снова подумал о ружье, двухствольном детском ружье с разноцветными шариками (как же зеркальны сны — Чудовище здесь, в реальности, становится бомбой, однако смешное детское ружье там превращается в настоящее оружие), папа выстрелил из него и убил почти настигшее мальчика Чудовище. Папа выстрелил и… Конечно, ведь это очень важно, мальчик видел во сне два ствола, две черные бездны, они блеснули тусклым холодным огнем, а потом папа выстрелил, но перед этим он показал ему ружье, и мальчик должен был что-то заметить, что-то очень важное…
Мальчик снова посмотрел на пульт управления бомбой — цифры продолжали бежать: нить… может быть, это нить времени? Нет, все не так… Потом мальчик поднял глаза — Игнат улыбнулся ему:
— Ну что, парень, что-то нашел? Это здесь?
Мальчик покачал головой, снова уставился на цифры, начал вдруг грызть ноготь на безымянном пальце левой руки — Стилет подумал, что так он запросто отгрызет себе полпальца:
— Слышишь, парень, прекрати… Прекрати, краснокожий…
Мальчик снова покачал головой и, глядя на убывающие цифры, произнес:
— Нет, не здесь. — Потом какая-то искорка мелькнула в его глазах. — Это находится в другом месте.