— Очну-у-улась… Я ей как целку ломал, дубьем-то, вздрогнула вся…
— А не заорала…
— Знать, гордая сильно. Вот и подохнет, как все гордые, в канаве.
— Слушай, а может, не будем насмерть травить, а? Не станет она никому ничего рассказывать… Да и девки, те, что в каталажке…
— Девке каждой сейчас — самой до себя… Как и нам с тобой. А если чего, на Палыча все и спихнем, он щас бессловесный и безответный…
— А все же убивать не стоит. Одно дело — целку поломать, так невелика потеря, другое…
— Ты что, правда дурак или прикидываешься? А ну как Груздь действительно прознает? Он, я слыхал, и под Палыча тихой сапой подкоп начал, не любит он беспредела никакого, а тут… Да он нас сначала в камеру законопатит, к блатным, вот тогда и почуешь, как оно, когда очко трещит…
— А сам он сегодня на рынке, что, не беспредел устроил?
— Это чистый бизнес, понял, придурок, бизнес! А Груздь… Он и с нами вась-вась, и блатных, я думаю, не чурается… А пуще всего ему, волку, власть нужна. Своя власть. А власть в том и состоит: кого хочу — казню, кого хочу — помилую. Уж нас не помилует, будь спок! Он на пацанок почему так западает? Потому как у самого деток нет, вот и сочетает заботу и удовольствие… Короче, крыша у него, как у всех волков, протечная, так что нечего зря базар пустой разводить.
— А у тебя не протечная?
— Глохни, молодой! А то я щас тебя самого раком поставлю, понял? Ты чего боишься? Это я — местный, а тебе еще полтора годика срочной оттарабанить, и — пишите письма. Коз-з-зел! Радоваться должен, что к нам попал: и жорево, и порево, и развлечения… А то смотри: сплавим, поедешь вон, в Осетию или там еще куда, чурок разнимать…
Я услышала, как он подошел сбоку, сказал напарнику:
— Голову держи, а я ей буду «колеса» впихивать… Я сцепила зубы, как только смогла.
— Ишь, сука… Не разевает… А если так?.. Боль была жуткой: он нажал где-то за ушами, я открыла рот, он кинул пригоршню таблеток, залил затхлой водой из графина…
— Вот так… Эта порция за папу… Теперь — за маму… Так он повторил раз семь или восемь… Голова куда-то поплыла…
— Вот и славненько. Отвязывай. Теперь не дернется. И давай одевай девку, а то я только раздевать мастак.
Напала жуткая вялость. Звуки слышались как из бочки, веки словно склеило…
— Да что ты с колготками возишься! Юбку набрось да куртку, и хватит! — Гыгыкнул:
— Не простынет — не успеет! А все остальное рядом бросишь. Глянь в оба — чтобы ее вешей здесь духу не было!
— Ты же сам сказал — одевать… — начал, вяло отбрехиваться писарь.
ebooksa