Тропа барса

Девушка скривила губы, и по ним он прочел одно слово:

— Коз-з-зел…

Ничего сделать он не успел. Полупустая квадратная бутылка обрушилась ему на голову. Плечи усыпали осколки, руки сотрясла судорога, полуоглушенный, он попытался привстать, но девушка резко ткнула его «розочкой» прямо в лицо, еще, еще… Он упал на пол, сгруппировался, пытаясь защитить глаза от ударов, чувствуя прилипающие к рукам лоскуты кожи… Острая боль в паху — и он провалился в ночь, потеряв сознание…

Как ему повезло, он оценил потом. Во-первых, эта стерва не достала до глаз, во-вторых, только поверхностно порезала пах и низ живота. В-третьих, она рассекла-таки ему бедренную вену, он залился кровью и мог бы вполне кончиться там, на полу богатой квартирки, если бы не заявился совсем по случаю Ветлицкий-старший. Нелегкая принесла его из командировки на два дня раньше срока. Наконец, Крас мог бы схлопотать длиннющий срок за изнасилование, да еще в извращенной форме, а тогда, в шестидесятые, с насильниками в зонах особенно не церемонились, и петь бы ему весь срок «петухом»… Но папашка девиц, служивший по департаменту иностранных дел какой-то средней важности шишкой, от этой идеи отказался априори. Анджелка была ему не родная; к тому же скандал мог вспыхнуть нешуточный: при судебном разбирательстве неизбежно всплыли бы подробности вакханалии, что было бы расценено как влияние .тлетворного Запада; в семье пусть и не самого удачливого, но дипломата такие вещи были недопустимы — это разом бы поставило крест на и без того не блестящей карьере товарища Ветлицкого.

Владлен Степанович сам сделал инъекции обезболивающего и Анджеле, и Красу, развез их на собственной машине по районным больничкам, что уже было немалым риском… Впрочем, обошлось. То, что все участники этой истории будут молчать о происшедшем, он не сомневался. А врачи… Он выбрал таких, для которых слова клятвы Гиппократа не были пустым звуком, — идеалистов в те времена было хоть отбавляй.

Как удалось узнать потом Красу, Анджела, как и он сам, обошлась без тяжелых уронов здоровью: в провинциальной больничке в родильном отделении ее аккуратно зашили; наверное, какой-нибудь сильно замороченный доктор еще и констатировал притом: «Бывает хуже».

У Григория же на память о буйном сексе остался дурно заживший (райбольница — не институт красоты!) багровый рваный рубец, шрам, разделивший его лицо подобно трещине во льду. И еще… Еще он так и не смог забыть то ощущение дикого, не поддающегося никаким объяснениям и не страшащегося никаких последствий восторга, когда он рвал тело девушки на части, когда она, безвольно сникшая в его руках от нестерпимой боли, замерла, а он продолжал терзать ее, словно дорвавшийся до добычи изголодавшийся зверь…

Ему хотелось повторений.

Впоследствии никакая близость с женщиной не приносила ему даже половины того небывалого, жестокого наслаждения, что он испытал тогда, с Анджелой. Прошло несколько лет, прежде чем он, ведущий инженер одного из «почтовых ящиков», сумел повторить тот, первый опыт. Опыт он повторил, но ошибку — нет. Девчонка, голосовавшая на дороге, которую Крас подсадил и увез в лес, уже никому ничего не скажет. Никогда.

И еще он узнал большее наслаждение: когда ты не только первый мужчина, но и последний… А шею ей он сломал легко, как пластмассовой кукле, она даже почувствовать ничего не успела… Нет, он, Крас, был не садист — просто так обстоятельства складывались.

Потом появился Мазин.

Собственно… Собственно… третью девку, Нину Болтовскую, эффектную шатенку с васильковыми глазами, старшеклассницу какого-то специнтерната, ему и подставил не кто иной, как Никита Григорьевич. Мастерски, словно хорошая сваха. А дальнейшее уже было делом техники. Краса подвязали к колеснице накрепко. Как любил повторять Мазин: насмерть. Да и сам Гриня очень скоро понял: Кит начальство для него куда более значимое, чем сам председатель комитета или Генеральный секретарь ЦК…

Крас услышал в наушниках, как чиркнула спичка. Сам на ощупь нашел пачку «Явы», прикурил…

Собственно, он встречался с Барсом лично только однажды, как раз после гибели отряда. Барса здорово подкосило: до этого он считался удачником, потери — самые минимальные, молодые, так и рвались в его группу, засады — дело как раз для них, азартное дело, да и куда лучше быть стрелком на номере, чем дичью. Успехи у Барса были блестящие, начальство просто нарадоваться не могло: в подобные простые дела контора, как правило, не совалась, этим занимались армейские, и раз уж влезла, было отрадно, что группа работает чуть ли не образцово-показательно, хоть учебные пособия по их операциям пиши.

Барс уже получил две рубиновые звездочки, ходил слух, что, если так дальше пойдет, возможно, и золотая обломится, да вот…

Задачу Красу Никита Григорьевич поставил предельно краткую: прощупать офицера на предмет вербовки в проект «Снег».

Разговор не состоялся. Барс держался вызывающе, был резок; на Краса, представленного проверяющим из центра, моргать хотел с самой высокой колокольни, и когда тот нажал, почти впрямую обвиняя Барса в гибели группы, тот только плечами пожал: «А ля гер ком а ля гер».

Крас честно высказал Никите Григорьевичу свое мнение:

— Барс для использования в проекте «Снег» не родится. Разве что втемную, но это достаточно рискованно, учитывая его опыт. Лучше и проще — устранить. — Он усмехнулся и повторил Мазину слова Барса:

— «На войне как на войне». Война все спишет.