— На бланке отпечатан обычный рабочий документ. Всего лишь деловое письмо на какой-то завод по поводу оплаты заказа на поставку низковольтных проводов, по-моему. К тому же, как видно, испорченное, текст был перечеркнут крест-накрест. А вот на обороте от руки был подписан приговор…
— Воронцову, что ли? — спросил я.
— Нет, — медленно ответил Сорокин. — Всему человечеству.
«Сбрендил!» — это я подумал отнюдь не об отце, а о Сергее Николаевиче. В принципе, ничего удивительного. Работа у него нервная, ритм жизни бешеный. Надо успевать и сражаться за Мировую Революцию (это само по себе уже близко к паранойе), и руководить психиатрической клиникой в Оклахоме, и вести какие-то околомафиозные делишки, дабы иметь возможность финансировать научные работы в области ГВЭП, психотропных препаратов и нейролингвистического программирования. Я бы лично, если б на меня взвалили хотя бы один из этих видов деятельности, свихнулся уже на первой, в крайнем случае, на пятой минуте. Ну а если учитывать, что Сорокин с младых лет вкалывал в очень серьезном учреждении, двадцать с лишним лет пропахал за кордоном на нелегалке, пережил крах государства, за которое был готов жизнь отдать, то можно согласиться: причин для схода с ума предостаточно.
То, как Сарториус произнес слова «всему человечеству», особенно выражение его лица, вполне подтверждало мой не шибко профессиональный диагноз. Наверно, крутые спецы по психиатрии нашли бы кучу внешних признаков съезжания крыши, отразившихся на физиономии Сергея Николаевича. Мне лично очень не понравился его взгляд. Такого я у Сарториуса не видел никогда. Фанатичный блеск в глазах у него до сей поры не показывался.
— Вы это серьезно? — спросил я, постаравшись сделать свой голос максимально спокойным, но это, конечно, удалось всего наполовину.
— Не думай, что я свихнулся, — произнес Сарториус тем же тоном и выложил передо мной ксероксную копию того самого оборота листка, который я так и не удосужился посмотреть на подлиннике.
Почерк отца родного я узнал бы даже по двум-трем словам. Нет, сомнений никаких не оставалось — это писал Чудо-юдо. Подделать его писанину было очень трудно, и я думаю, любая графологическая экспертиза однозначно установила бы его авторство. Хотя, как я знал, существуют компьютерные программы, которые могут копировать индивидуальные особенности почерка человека, но вовсе не на сто процентов. Нет, это писала не машина. Машина, в которую заложили бы основные элементы отцовского почерка, воспроизводила бы их с механическим постоянством. А Чудо-юдо мог одну и ту же букву написать чуть ли не в пяти разных начертаниях.
В общем, это был его доподлинный, своеручный текст. Истинно! Заголовка «Приговор человечеству» там, конечно, не имелось, но после прочтения документа складывалось впечатление, что Чудо-юдо просто забыл его поставить над верхней строчкой:
«1) Мих. может тянуть до ноября. Арест 10-го (?) 2) Форсировать работы по ГВЭП-154с. Электроника — 2,7 млн$, Яп. Транзит через Перу — Колум. Перальте. Рабочие узлы — 3,3 (n/я „А.“, Кор.», 45-й), доставка на точку — 10 авг. 1997 г., сборка 1-й экз. — 12 авг., готовность всех — 1 сент., наземн. исп. — 1 окт., запуски с 1 по 4 — 5-9 акт. Тестирование, орб. настройка — до 23 окт. Общий расход — 25,7 лимона. Займ?
3) ВВ — не yсn. Переправить из ЦТМО на X. Вика, Эух., Лус. — к 9 авг.
4) 8-й сектор — то же.
5) Z-7, Z-8 (сырье 590 кг, гот. — 145 600 ед. note 1) — 1 борт. Лучше до 5. VIII!!!
6) Работа 4x154 в 01 «К» — 23 окт. -23 нояб. Продлить?
7) Инъекц. Z-7 u 8. По схеме 1+5. Вполне можно до 31.12.98 — всех!!! Z-7
— от 40 и ст., детор. возр. — Z-8.
При нежелательно-экстренном разв.:
а) Исп. опытный 154-й с борта 76-го. Демонстр. реж. «О» и «Д» по реал. ц.
б) Работа 154-м по руководству и страт. силам реж. «У» и «В» (вплоть до WWIII, если не поймут!!!.)».
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять все, что придумал Чудо-юдо согласно этому плану. Надо было только чуточку знать моего отца — хотя бы так, как знал его я.
ebooksa