— Да здесь, поблизости. В дачном поселке, там дачки ого-го-го ставят! Батя за прошлое лето полторы штуки выгнал. Это здесь, всего за три месяца, получается пятьсот в месяц! Я до армии тоже успел пошабашить. Главное — не в Казахстане, не в Сибири, а тут, рядышком. Ты можешь ничего не уметь — батя в два счета научит. И бревна тесать, и кирпичи класть. Безо всякого ПТУ.
— Посмотрим — зевнул Толян.
В поле моего зрения попали сестры Чебаковы. Они дружно брызгали водой на какого-то толстого, неуклюжего дядьку.
— Это что за Чудо-юдо рыба-кит? — спросил я у Игоря
— Дачник один, из поселка. То ли профессор какой-то, то ли еще чего-то. За границей бывает. Отец ему три года назад дачу выстроил. В два этажа, каменную. Туалет как в городе, ванна — настоящий дом. А он наших девок английскому обучил. Обещал в институт подготовить. Они ж в этом году, в августе, сдавать будут. Мать очень хочет, чтоб они поступили, а отец боится, чтобы этот Сергей Сергеевич их по ходу дела не оттрахал. Ты не смотри, что он толстяк, это так кажется. Ему и лет-то немного — чуть-чуть за сорок.
— А ты-то как на это дело смотришь?
— Мне, честно скажу, плевать. Им зимой уже по восемнадцать будет, сами умные. Не люблю только, когда они выделываются со своим английским. Батя — тот вообще на дух не переносит «Закаркали! — скажет. — Скоро по-русски разучитесь говорить!» А ты чего, тоже, что ли, говорить умеешь?
— В школе учил — неопределенно сказал я. Это была и правда и неправда. В школе я английский учил, но выучил я его совсем в другом месте.
Как видно, донимать меня вопросами Игорю было лень, и он уткнулся носом в руки, подставив спину под лучи уже клонящегося к закату солнца.
Тем временем близняшки вылезли из воды вместе со своим Чудо-юдом. Вблизи он выглядел немного по-другому. Конечно, брюшко у него немного отвисало, но не больше, чем у штангиста-тяжеловеса. Сергей Сергеевич обладал сложением Ильи Муромца, и я был готов поручиться, что для него не проблема толкнуть 200-килограммовую штангу или перекреститься четырехпудовой гирей. Лицом он тоже напоминал незабвенного Илюшу, потому что лицо это было украшено солидной темно-русой бородой, в которую вплелась эдакая благородная проседь. Точно такая же была и на мохнатой груди, а также на пузе. Наверно, ниже тоже, но дальше были плавки. Лысина у него даже не начиналась, и густой мокрый чуб немного нависал на лоб. Ростом Сергей Сергеевич, само собой, удался, и макушки далеко не маленьких девчонок — примерно, отметка метр семьдесят — находились где-то на уровне подмышек. Кроме того, Чудо-юдо обладал могучим басом и так раскатисто хохотал, что люди оборачивались на этот хохот аж со стометровой дистанции.
Выйдя из воды, они втроем — Чудо-юдо посередине (прямо Нептун с русалочками!) — двинулись к нам. Возможно, они просто шли к своим полотенцам, разложенным чуть правее, чем наша одежка. Так или иначе они прошли мимо нас, и Лена — та, что без родинки — заметила:
— Приятного отдыха, сэр! Надеюсь, что вам здесь нравится больше, чем на Багамах? — Разумеется, все это было произнесено по-английски. То ли ей хотелось проверить, действительно ли я говорю по-английски или только выучил фразу насчет «поспешных выводов».
— Благодарю вас, — ответил я голосом, который вполне походил на тот, каким разговаривал Дик Браун, играя с Соледад в «миллионера и служанку», — на Багамы я надеюсь съездить в будущем году, а в этом году загорал на Антилах.
Чудо-юдо удивленно вскинул мохнатые брови и остановился, а затем повернулся в мою сторону.
— У вас произношение настоящего янки, — произнес он на чистом английском,
— только не припомню, из какого штата. Вы посольский ребенок?
— Надо вам заметить, сэр, что из детского возраста я вышел согласно действующему в нашем государстве законодательству… — Эту фразу я произнес почти так, как произносили ее классики британской литературы, прочтенные Брауном в юаровском госпитале.
— Чудо-юдо расхохотался и сказал по-русски:
— Давайте знакомиться! Меня зовут Сергей Сергеевич.
— А меня — Николай Иванович! — Я встал и церемонно наклонил голову. Конечно, это было не без Прикола, но Чудо-юдо и ухом не повел.