— Резона нет, согласен. В котором часу его инструктировал капитан Шаров?
— Сразу после нашего с ним разговора. — Кондратов вспомнил свое вступительное слово: «В сортире глаза велики. К нам едет ревизор. Полковник Артемов».
— Во сколько точно?
— В девять, начале десятого, — пришел на помощь командиру части начштаба.
— Сколько, по-вашему, длилась беседа капитана с командиром рейдовой группы?
— Думаю, два часа, не меньше, — ответил Кондратов. — А что?
— Так... Значит, Батерский освободился часов в двенадцать. И если он сразу же связался со своими сообщниками в Самаре, то на всё про всё им оставалось меньше суток.
— Что случилось, Михаил Васильевич?
— Боюсь, рейдовой группы уже нет в живых. Вы, Сергей Сергеич, говорили, что на связь выходил сам прапорщик Седов?
— Да.
— А почему не радист? Кто в группе Седова пошел радистом?
— Сержант Юрий Тимченко.
— Меня интересует вот еще что. Вы планировали забрать обе группы вертолетом?
— Да.
— Батерский мог знать об этом?
— Возможно, ему сказал капитан Шаров. Точнее сказать не могу.
— Плохо, очень плохо. У кого из военнослужащих есть сотовые телефоны?
— У некоторых офицеров и сержантов-инструкторов.
— Батерский мог сделать телефонный звонок из штаба — но без свидетелей?
— Вряд ли. В дежурной комнате всегда кто-то есть.