— 9 апреля. Седов рассказал. Я передал его наброски по факсу.
— Кто еще из военных замазан на чеченцах?
— Здесь — старший лейтенант Виктор Касоян и прапорщик Алексей Коняхин. Оба из орского погранотряда. Через них в Самарскую область из Казахстана шел героин. Я был курьером.
— В Чечне?
Майор Глеб Ковальский. Гудермесское отделение УФСБ. Больше никого не знаю. Из гражданских в Самаре — директор «КАМАЗ Волга-Центра» Булат Ибрагимов. И почти все в центре.
— На колени.
— Что?
— На колени!
Миротворец надавил на плечи Батерского, и он рухнул на землю. В руке у старшего сержанта появился трофейный пистолет капитана Шарова. Он передернул затвор и взвел курок.
— Молись. Моли своего бога, чтобы я подарил тебе легкую смерть. Ну, что ты кричал, когда продался боевикам? Что ты кричал, когда убивал своего товарища? Кричи, сука!
— Аллах... акбар. — Земля уходила из-под ног Батерского. Он задом, спиной проваливался в бездну, которая на протяжении долгих дней всматривалась в него и манила.
— Громче!
— Аллах акбар. — Он понимал, что это конец, но противиться ему уже не смел.
— Еще громче!
— Аллах акбар!
Ал... ах... ар... — раскатилось по лесу глуховатое эхо. И коротко повторило громкий звук выстрела.
Сначала у перевернутой машины притормозил один сердобольный водитель, потом второй. Но спросить, что случилось, не успевали: Мельников показывал им дальнейшее направление стволом «Калашникова».
Наконец через десять минут он услышал долгожданный шум вертолета. Вынув из подсумка сигнальный патрон, выстрелил. В воздух взметнулась, оставляя дымную полосу, сигнальная ракета.
Миротворец стоял на дороге, подняв над головой руку с автоматом, а другой рукой помахивая зависшему в тридцати метрах вертолету. Грязный, оборванный, с банданой, повязанной на шее, он, продолжая сжимать автомат, шагнул навстречу майору Тимуру Нусинову.
— Как ты? — перекрывая грохот двигателей, крикнул комбат.