Если враг не сдается

— Нормально, браток, — ответил Мельников. Как в Чечне. Как в чертовых горах. В знак приветствия он помахал рукой высыпавшим из «вертушки» спецназовцам. — Надо Седова забрать и ребят из нашей группы. И этого, — старший сержант указал за спину.

— Батерский? Что с ним?

— Я ничего не знаю. Крикнул «аллах акбар» и умер. Разрыв сердца, я думаю.

Игорь Мельников сидел у раскрытой створки вертолета, и крепкий ветер обдувал его скуластое лицо. Остатки грима слетали с него сухими чешуйками и растворялись в беснующемся воздушном водовороте. Казалось, облик его меняется, обнажая под ломким покровом грязи совсем другое лицо: опечаленное и в то же время торжественное. Как во время присяги. Текст ее не сильно изменился, но звучал по-другому, иным голосом и с незнакомыми интонациями. Для Миротворца настала пора повторного обета. «Я, старший сержант Игорь Мельников, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь...» Дальше шли слова про Родину — горячо любить и защищать. Девиз, место которому под шевроном с очертанием летучей мыши, символа военной разведки.

Игорь рассеянно кивал комбату, сидевшему рядом. «К утру расширим поиски и найдем остальных». — «Да, да, майор...»

Вертолет шел низко и на небольшой скорости. Штурман уже определил место для посадки... где никто не махнет, как Миротворец, рукой. Это сержант знал наверняка. Он и сам, будь на месте Седова, поступил бы так же. И сам Седов сделал бы для него это: опередил всех, чтобы никто, никто и никогда...

Игорь первым спрыгнул на землю, когда до нее оставалось не меньше двух метров, и побежал к лежавшим на земле телам. Он взял из мертвых рук прапорщика пистолет и вложил его в руку Магомедова.

В навеки распахнутых глазах Седова словно отпечатались его слова: «Игорь... Я должен... Я хочу сказать тебе...»

— Я знаю, браток... Теперь только один я знаю... Покойся с миром.

Эпилог

Две статьи, две правды

Москва, штаб-квартира ГРУ, полтора месяца спустя

Поздоровавшись с секретарем, полковник Артемов прошел в свой кабинет. Сегодня с утра было прохладно, и Михаил Васильевич облачился в ветровку; ее он оставил в машине и через проходную прошел в своем обычном «аквариумном» прикиде: идеально отутюженных брюках и безупречно сидящем на нем пиджаке. Идеально и безупречно.

Расстегнув пиджак и ослабив узел галстука, он с минуту неподвижно посидел в кресле и громко спросил:

— Что у нас со служебной почтой?

Первое, что он делал, приходя на работу, — это знакомился с почтой.

— Уже несу, шеф. — Сорокалетняя секретарша, работавшая в «Аквариуме» около двадцати лет, знала больше своего патрона. Менялись начальники, а она оставалась. Эти апартаменты со смежной комнатой-кабинетом стали ее вторым домом.

— Это всё? — спросил Артемов, принимая от помощницы пухлый конверт. — Почему так мало?

— Пишут, шеф. Я вам больше не нужна?

— Нужна. — Он, рутинно заигрывая, неотрывно смотрел в ее карие глаза. — Без тебя земля мала, как остров.