Скорее всего, думал Яков, иранские спецслужбы выжидают, пока кто-то проявит к нему интерес. Тогда они точно будут знать, откуда он. Потом — кто он. И так далее. Только этим можно было объяснить то, что он еще не имел разговора, на котором настаивал первые два дня, с чешским консулом. Он мог выложить посольскому работнику ту же «правдивую ложь» с одной-единственной целью — потянуть время и избавиться от непереносимых пыток.
Во время очередной прогулки он через колючее ограждение поинтересовался у соседей, правда ли, что некоторых заключенных расстреливают прямо здесь?
Да, подтвердил один из них. Правда. Одного расстреляли несколько месяцев назад. Тоже был «безымянный». Вытащили на середину внутреннего дворика табурет, посадили на него заключенного. Даже глаз не завязали. Пятеро военных дали по нему залп из автоматических винтовок. Все заключенные это видели.
Залп...
Военные дали по нему залп...
...Этот аэропорт напоминал Шереметьево-2, а зал вылета едва ли копировал столичный. Справа и слева паспортный и таможенный контроль. Прямо — буфет, рестораны и магазины, консульский отдел и почта. На входе — информационная служба и стойка бронирования и оформления билетов.
От стойки отошли двое — Яков Моравец и Александр Ковалев. Лампы дневного освещения под матовыми плафонами окрашивали бледное лицо Якова в безжизненные тона.
Они улетали в Чехию, но с разницей в один день: сначала Моравец, а потом Саша Маленький. Куда потом? Яков мрачно отшучивался: «Наш путь прямой, как шпиль костела».
Перед глазами Москва, угнетающая сплошным потоком машин, берущая за горло выхлопными газами и дымом горящих торфяных болот. А над ней миражем нависло перевернутое Каспийское море, в котором отражались спешащие по небу облака и неутомимое в своем однообразном походе солнце — только в зеркальном отражении оно катилось в обратную сторону; красные, зеленые и белые навигационные огни самолетов превратились в ходовые огни кораблей. Было тягостно оттого, что попасть на небо было проще, чем на Каспий.
Часто в голову приходила сумасбродная в своей отчаянности мысль: просадить все деньги и вернуться нищим, таким, каким он когда-то отправился в этот манящий и завораживающий авантюрный поход. «Пошел за угол», как говорят моряки, в дальний-дальний поход. Неприкрытая ирония сквозила в этом: «за углом» ничего не оказалось, лишь пустота, пронизанная тоской и беспросветностью, находящаяся между двумя полюсами — притянув к себе и показав всю свою неприглядность, она отталкивала.
«Обратная сторона луны». Все и всё знают о ней, но никто ни разу не видел.
«Выйти в море может любой дурак, а вот вернуться — только настоящий моряк».
Что к этому можно добавить?
Они возвращались, но настоящими ли моряками?
Возвращались вслепую, как на подлодке, видя лишь то, что передавала на пульт носовая телекамера: тяжелое и мутное движение вод.
— Ну что, Саня, будем прощаться?
— Давай, — откликнулся Ковалев со слабой улыбкой.
— Скоро увидимся, — Яков хлопнул товарища по плечу и пожал руку.
— Береги себя, командир.
— Ты о чем? — обернулся Моравец. Он стоял в нескольких шагах от Ковалева, одетый в стильный серый костюм, походивший на тот, что был на нем на борту «Мавритании». В руках кейс и дорожная сумка, на носу очки с неокрашенными стеклами и нулевой диоптрией; на фотографии в паспорте он был запечатлен именно так.
ebooksa