Но он, по духу не воин, понимал, что стать смертником по силам далеко не каждому. И ему тоже.
— Кто вы? — спросил он незнакомца.
Турок не ответил. Глотнув кофе и прикурив, он в упор посмотрел на стюарда. В его взгляде не было напряжения, в нем действительно сквозило невысказанное сожаление, капелька грусти. С таким человеком, подумалось Али, хорошо делить горе. Просто сидеть и молчать.
Незнакомец подкупал своим взглядом, затянувшейся паузой. Потому что он был опытным агентом, проработавшим на российскую разведку несколько лет.
— Ваша семья погибла. Но вы не знаете всей правды. Дело в том, что автобус с мирными палестинцами взорвал смертник из группировки, входящей в террористическую организацию Абу Нидаля.
«Что за бред? — вскинул брови Али Мохаммед. — К чему палестинцам взрывать своих соотечественников?»
Агент российской разведки не стал убеждать его, просто привел факты. Действительно, тот черный день стал последним в затянувшемся затишье: в течение месяца ни с израильской стороны, ни с палестинской не прозвучало ни одного выстрела. Зато в конце громыхнуло так, что отзвуки взрыва до сих пор стояли в ушах Мохаммеда.
— Талал Хаяли, бывший помощник военного советника Ясира Арафата, а ныне один из руководителей террористической организации, по приказу Абу Нидаля готовил провокацию. — Слова, казалось, давались Турку с трудом.
Абу Нидаль был противником мирного урегулирования по спорным территориям, против переговоров Ясира Арафата и Ариэля Шарона и вмешательства США. Террористы напрасно ждали активных действий со стороны Израиля: ни бульдозеры, которые рушили дома и вскрывали покрытия взлетно-посадочных полос аэродромов, ни танки ни разу не нарушили спокойствия палестинских городов. Тогда Нидаль попросту решил взорвать обстановку. В пассажирский автобус была подложена бомба. Результат этой провокации — восемь убитых и двенадцать раненых палестинцев.
— Талал Хаяли буквально скопировал события далекого 1987 года... — со скорбным лицом говорил Турок.
Для Али Мохаммеда правда оказалась настолько нереальной, что, вопреки здравому смыслу, он поверил в нее. Действительно, опытный агент не убеждал иранца, просто говорил с ним, приводил факты. Какой интерес он имел на этом, стюарда «Мавритании» по большому счету не трогало.
— Мы подумали, что вы захотите как-то разобраться с этим, — после непродолжительной паузы продолжил агент.
— Как? — глаза Мохаммеда заволокла молочная пелена.
— Вы работаете стюардом на круизном пароме. В ближайшем будущем он отправится в плавание, на его борту будут находиться люди, отдавшие приказ на взрыв автобуса. Мы постараемся помочь вам.
— Что я должен сделать?
— Помочь себе, Али. Просто я даю вам шанс.
К вам подойдет один человек и скажет, когда и где мы встретимся в следующий раз.
Эти дни не прошли впустую для Мохаммеда. Он иначе начал смотреть на прошлогодние события и пришел к выводу, что к ноябрьской трагедии, унесшей жизни его жены и сына, Израиль не имеет никакого отношения. «Еврейские подонки» раньше никогда так не делали. Их агрессия выплескивалась из танков, военных джипов, оснащенных пулеметами, из реактивных пусковых установок, срывалась с кронштейнов штурмовиков и дымными полосами устремлялась к земле. Они использовали всю военную мощь — открыто и показательно, а взрыв автобуса явно виделся терактом.