«Ну что, Крекер?» — спросил глазами Моравец.
—
Слава тебе, господи!
Вот он, момент истины.
За ним навсегда останутся телевизионные глаза своей душевнобольной страны и откроются врата страны грез.
Этот момент растянулся надолго. Али-Шариф успел набрать лишь несколько цифр, а перед глазами Якова Моравеца пронеслись две жизни: та, которую он прожил и оставлял, и та, к которой он стремился и отчетливо видел.
— Алан, — громко и хрипло позвал капитан осетина. — А ну-ка, блин, вали из-за стола! А ты кончай стучать по клавишам, — чуть тише по-английски добавил Яков, глядя в глаза повернувшегося к нему миллионера.
Все повторилось, как в кают-компании ильясовской яхты: один не понял ничего, другой понял все.
— Яков, не делай этого, — еле слышно, с дрожью в голосе попросил осетин.
— Не делать чего?
— Если денег на счетах не окажется...
— Кто это сказал? Крекер, смени-ка его. Он, я вижу, держит нас за дурачков. Переведи на каждый счет по доллару. Куда перевести остальные, ты знаешь.
Моравец шагнул к столу и направил ствол пистолета на Боциева.
— К стене! Руки назад! Ноги на ширину плеч. И только попробуй дернуться!
Дергаться бесполезно, рассудил осетин, выполнив приказ.
— Отвечай, что ты должен был сделать после перевода денег? — спросил капитан и бросил взгляд на Крекера. Алексей, заняв место Боциева, с ходу включился в работу.
— Связаться с Козыриным по спутнику.
— Для чего?
— Для того, чтобы быстро убрать деньги и перевести их на счета фонда.
— Какого фонда? Мне каждое слово надо из тебя вытаскивать?