Уединившись на кухне, он заварил крепкого чаю и позвонил домой. Справился, как дела на «армянском кладбище». Нормально. Собака порвала его новые туфли. Приеду — усыплю.
Одно время Леонид Машбиц был женат на дочери бывшего командующего Краснознаменной Каспийской флотилии Анастасии Беловой. Она заприметила коренастого и сильного парня на показательных учениях, проводившихся в Каспийске. С группой боевых пловцов он показывал мастер-класс проникновения на борт военного судна при помощи магнитных «присосок» с последующим уничтожением команды корабля. Глядя на морского диверсанта, облаченного в гидрокостюм, Настя тем не менее видела в нем неутомимого породистого скакуна с большим членом. И не ошиблась. Однако после свадьбы дочь адмирала стала замечать, что в супруге ее устраивает все... кроме его поношенной сбруи, тесного стойла и полупустых яслей со спартанской снедью. И она отправилась в столицу на поиски тоже неутомимого, но с золоченой сбруей скакуна. И вроде бы нашла, насколько был информирован Леонид. С тех пор он один и предпочитает «простых телок».
Все семеро спецназовцев находились в одной палате. Как в тюремной камере, сравнил мичман-инструктор, даже в туалет идешь под надзором. Сержант Самохвалов сопоставил более мрачно, согласно своей пессимистической натуре: живые трупы. Кто-то из курсантов «классически» дополнил: «Нас „убили“, чтобы тем вернее воскресить».
Они и сейчас соблюдали постельный режим, а первые два дня вообще не вставали с коек — по словам врача, «чтобы после атропина, который сделал свое дело, не получить инфаркт».
Пожалуй, самым неприятным было ожидание. Не у кабинета врача и даже не в лодке, а под водой. Спецназовцы держались на глубине десяти метров вместе, как стая дельфинов. Или как группа парашютистов в свободном полете: касались друг друга руками, образовав круг. И ждали обратного — падения в бездну, а не синхронного хлопка парашютов за спиной и плавного спуска.
Сердце инструктора, привыкшее к разным режимам работы, билось в ненормальном рваном ритме. Ему однажды довелось посидеть в кресле двухместного учебного штурмовика, и тогда он почувствовал себя приговоренным к казни: полная фиксация ног к креслу-катапульте, относительная свобода рук и головы в тяжелом шлеме; вот-вот пилот, сидящий впереди, рванет рычаг, и тело содрогнется от электрического разряда. А что вытворял летчик-ас, управляя штурмовиком, Машбиц помнил плохо, в тяжелой голове осиновым клином сидели правила пользования катапультой. И когда пилот пошел на посадку, а в представлении мичмана — на бешеную стыковку с бетонной полосой, Машбиц едва пересилил себя, чтобы не вырвать оба рычага катапульты. «Нет, не посадит!» — орали его покрасневшие от натуги глаза.
И под водой почти то же самое, но чуть мягче: «Нет, не сработает...»
Однако инъекция, которую мичман назвал «торпедой», сработала.
Он уже смутно помнил, как он перелезал через борт лодки, снимал дыхательный аппарат, маску, расстегивал «молнию» на куртке и освобождал для укола руку. Только подметил — может, в ущерб себе, — что его подопечные не были так напряжены и, казалось, не испытывали волнения. И все же он нервно подбадривал их, демонстративно потягивая носом: «В следующий раз нырнем в подгузниках».
Последнее, что он помнил, — это слова мичмана Иваненко, напарника с подстраховочного судна: «Пора бить тревогу». И его глаза, заглянувшие в самую бездну зрачков. Они надвигались подобно черной стене, пока не заслонили все вокруг: солнечный свет, край неба, борт лодки... Потом расползлись тяжелой ртутью по телу...
«Пульса нет...»
Наверное, работа сердца возобновилась сразу и вдруг, с оглушительными ударами в тяжелой голове. Глаза снова увидели свет. Который заслонило чье-то участливое лицо. Прозвучал чей-то отзывчивый голос:
— Алло, Леня! Посмотри на меня. Ты помнишь меня?
— Да... — разлепил сухие губы Машбиц. — Помню.
— Кто я?
— Ты... — Мичман все отчетливее различал черты полковника ГРУ Михаила Артемова. — Ты тот кретин, который уверял, что к нам применят безобидное средство.
— Отлично! — обрадовался Артемов, любивший емкие характеристики. — Он в здравом уме.
В отличие от Влада, который не рискнул воспользоваться спутниковым телефоном, Михаил Артемов вынужденно использовал трубку, связываясь с руководством и оперативниками из своей группы. Адаптер-усилитель спутниковой системы связи был подключен к сотовому телефону «киосера». Он не был массивным и легко умещался во внутреннем кармане пиджака, тем не менее позволял связаться с абонентом из любой точки земного шара. Из списка внесенных в память телефонных номеров полковник выбрал третий по счету, обозначенный для удобства как «3-technician», и нажал на клавишу вызова. «Техником» был старший лейтенант Александр Остапенко — радиотехник с опытом работы в 6-м управлении ГРУ (радиотехническая разведка).
Содержание телефонных разговоров Влада Артемов мог получить несколькими способами. Один из них — самый примитивный, это «грубая» прослушка непосредственно с оборудования единственного в Пионерском междугородного переговорного пункта. Другой — если Влад прибегнет к помощи спутниковой связи, в этом случае радиотехник оставался бы не у дел, поскольку информация в первую очередь «считывалась» специалистами спутниковых систем связи, находящимися в Москве. Все входящие и исходящие звонки с телефона Влада фиксировались этой спецслужбой.