Аксенов посмотрел на часы: половина двенадцатого ночи. И машинально отметил, что в Таджикистане сейчас на час больше. Он уже давно беседует с майором Кабановым и Сергеем Шевцовым. Следователь все-таки настоял на своем, и после получаса бесплодных попыток Кабанова дозвониться до Сергея он его нашел.
И вот он сидит перед ним. Действительно, ничего надменного в его взгляде нет, хотя глаза смотрят уверенно, почти не мигая.
Следователь прокуратуры задал Шевцову вопрос, на который Кабанов из-за своей неосведомленности ответить не смог:
— Решаете государственные проблемы на местах?
Сергей пожал плечами:
— Надо ведь что-то делать.
— Почему именно таким способом?
— Назовите мне другой. Сейчас вы скажете, что нас не услышат, а если такое вдруг произойдет, голоса наши будут звучать со скамьи подсудимых. С последним я не спорю, Однако мы пока не за решеткой, а нас все же услышали.
— Блинова имеете в виду?
— Да. Хотя первоначально такой задачи перед собой не ставили. Просто стечение обстоятельств. Случайность.
— Я думал об этом. Вы просто дожали Блинова. Его испуг пройдет, а вы к тому времени будете в местах не столь отдаленных. Вы не боитесь, что он отыграется?
— Не боюсь. Он помог искренне.
Аксенов изобразил на лице улыбку:
— Был бы сейчас на моем месте Блинов, он назвал бы вас комиком. Ему неинтересны будни, он всю жизнь прожил в стремлении к празднику. Я довольно точно могу определить его состояние за последние несколько лет. Если сравнить с днями недели, то этот отрезок жизни для Блинова прошел с шести вечера пятницы до полуночи. Но уже субботы. Кстати, я тоже люблю этот отрезок времени. Ничего нет лучше ощущения предстоящего отдыха после трудной рабочей недели. Хуже всего — воскресенье, вновь одолевают мысли о работе. Вот воскресенья-то у Блинова никогда и не было. Он не знает этого слова. Вернее, в его представлении оно звучит несколько иначе: Воскресение. С большой буквы.
— Наверное, в чем-то вы правы.
Снова вопросы, невразумительные, на взгляд Аксенова, ответы. У него заболела голова. К беседе подключился майор Кабанов, разговор сам собой перешел в словесную перепалку. Следователь чувствовал давление со стороны этих двух... как бы их лучше назвать?.. Он буксовал на месте, злился на себя, в конце концов взял тайм-аут и нервно схватил со стола журнал. Как назло, наткнулся на реплику одного знаменитого писателя: «Мы не „потерянное поколение“. Мы — поколение, всю жизнь ищущее потерянный праздник. И, ей-богу, умеющее его находить».
Аксенов отложил журнал. Элита. Бомонд. Тусовки, сытые рожи — и все это в поисках праздника.
Он в очередной раз бросил взгляд на Шевцова: «Парни, ну почему вы-то не ищете праздника? Не сидел бы я сейчас с вами, не ломал голову».
Не то поколение? Или новое поколение? Скорее всего ответвление от основного. В этой массе можно различить молодых искалеченных парней. Под ними ничего нет, костыли вязнут в пустоте. За ними огромный японский телевизор, идет трансляция какого-то торжества или презентации, на переднем плане русская звезда народной эстрады, по обе стороны холеных, тяжелых рук — поэты-песенники, поэты-композиторы, перед носом шикарное угощение и коронное блюдо вечера: салат с огромным огурцом в центре, который, побывав в руках шеф-повара ресторана, принял вид фаллоса. На лицах глумливые улыбки: кто первый возьмет его в рот? Нет проблем! — только вот камеры отъедут да вышвырнут из зала прессу. Зачем вышвыривать? Можно и при них.
Элита... Бомонд... Найденный «потерянный праздник»... Отрыв по полной... И удиви их сейчас, скажи, что кто-то в этот самый момент голодает, только тяжело вздохнут.