— Не знаю даже, как сказать. Иногда мне кажется, что прошла целая вечность. А иногда — будто все было вчера… Ой, да что мы с вами стоим-то?.. — спохватилась хозяйка. — Вы раздевайтесь, проходите, я вас чаем напою.
— Спасибо, — сказал приезжий сибиряк и принялся разматывать шарф.
Маша метнулась на кухню, поставила чайник, заглянула в холодильник. Увы, в нем, как пел покойный Юрий Визбор, была «зима, пустынная зима». Правда, где-то в глубине завалялись два яйца.
— Я вам яичницу сделаю! — крикнула хозяйка.
— Не стоит, — прозвучал мужской голос совсем рядом. Гость стоял в шаге от нее, вынимая из «дипломата» нарезанную колбасу в упаковке, коньяк, лимоны, коробку печенья, пепси-колу в банках. — Я сыт, спасибо. Перекусил в гостиничном буфете.
— Ой, ну зачем вы… — искренне смутилась хозяйка.
— Не пропадать же добру, — пошутил Мокиенко и направился в ванную мыть руки.
Когда он вернулся на кухню, стол уже был накрыт.
— Вы не сказали, как вас зовут, — напомнил гость, усевшись на табуретку.
К лацкану его пиджака был привинчен значок мастера спорта.
— Маша.
— Как же это случилось, Маша?
Хозяйка запахнула халат, застегнула его булавкой и села напротив.
— Восемнадцатого августа Витя… Витю нашли во дворе мертвым. Выпал из окна. Старушка из дома напротив видела, как он летел.
— Выпал? — переспросил Мокиенко.
— Я не знаю. Никто ничего не знает. Сначала возбудили уголовное дело, потом закрыли. Сказали, что экспертиза не обнаружила признаков насильственной смерти. В общем, покончил с собой Витя. Но я не поверила. Не мог он! Мы с его дядей писали прокурору, в газету. И вот только вчера дело возобновили.
Мокиенко наполнил рюмки ароматным напитком. Повисло тягостное молчание.
— Опоздал я, Витек, — тяжело вздохнул приятель покойного и залпом осушил свою рюмку.
Маша тоже выпила маленькими глотками. Коньяк был хорошим, даже закусывать не хотелось.
— Вы узнавали, может, у него на работе что-то не то? Неприятности какие-нибудь? — спросил гость.