Пешки в Большой игре

Боцман сел, уперся руками в землю. Его стошнило. Муха и Док связывали оглушенного, который уже начинал брыкаться, приходя в себя.

— Что это было? — ошалело спросил Боцман. Пастухов зарядил ракетницу зеленой ракетой и выстрелил.

— Я не знаю, — сказал он, когда ракета, описав в черном небе дугу, погасла.

Завизжал тормозами подкативший ЗИМ.

Сергей сдернул с пришедшего в себя бойца черную маску и застыл.

— Ты? — спросил он ошалело.

— Ты? — не менее удивленно спросил Старший.

Глава сорок восьмая

Заседание Государственной думы подходило к концу. Полупустой зал заседаний гулко шумел. Депутаты ходили туда-сюда, разговаривали друг с другом, кто-то смеялся (то ли там анекдоты рассказывали, то ли сплетни), а двое особенно невосприимчивых к политике депутатов вообще спали, уютно устроившись на своих местах и склонив головы.

Владимир Петрович решил было чего-нибудь перекусить, но аппетита не чувствовал. Выпить бы граммов пятьдесят, а то и сто коньяка, но ни в столовой, ни в буфете Госдумы спиртное не продавали. На душе стало еще противнее. Поджарый, пожалуй даже худой, но обладающий неуклюжей походкой и грубоватым лицом, что называется «лицо лаптем», Владимир Петрович не производил впечатления элегантного человека. И даже очень хороший костюм сидел на нем как-то мешковато. Он ослабил узел галстука, чтобы не так душил, и направился по просторному холлу к лифтам.

Взгляд Круглова был мрачен, и сейчас он испытывал просто жгучую зависть к руководителям крупных объединений и фракций в Думе, тем, кто имел возможность реально влиять на ход любого голосования.

Он только пешка, да что там — его вообще нет на шахматной доске...

Выйдя на этаже, Круглов прошел по пустому коридору и открыл дверь в свой кабинет.

Когда Иванов убедил его воспользоваться предложением Мустафы, которое сулило приличную сумму для его партии, Круглов подумал, что скоро пойдет в гору.

Правда, когда Мустафа признался в своих убеждениях и политических пристрастиях и намекнул, что является личным представителем Бен Ладена в Москве, Владимир Петрович перетрухал от таких признаний.

Смутно депутат осознавал, что тут недалеко до промышленного шпионажа. И даже, страшно подумать... до измены. Но он решительно спрятал это опасение в дальний и самый темный уголок своей души...

— Владимир Петрович, — заглянула к нему секретарша, — тут по факсу прислали дополнения к закону...

— Потом, Оля, потом.

— Но ведь это к завтрашнему заседанию...

— Вот завтра и разберемся. Я плохо себя чувствую и собираюсь уходить...