— Идиотские у тебя шутки, Пастухов. Так недолго и на пулю нарваться.
— Недолго.
— Мы ждем тебя целый день. Твой рейс… — Как видишь, я добрался другим рейсом. Пришлось импровизировать.
— В чем дело? Почему ты самостоятельно изменил первоначальный план?
— Ваш агент убит, а я еле унес ноги. Улавливаешь, насколько плохи ваши дела? — Пастух намеренно сделал ударение на слове «ваши».
Крупица вырулил на шоссе, и его «БМВ» влился в поток машин, бегущих в Москву.
— Рассказывай, — сухо сказал он.
По дороге в город Сергей вкратце обрисовал всю ситуацию. Все, что с ним произошло за эти несколько дней, и с каждым словом его рассказа Крупица становился мрачнее и мрачнее. Невольно создавалось впечатление, что в его представлении результат гораздо плачевнее, чем казалось Пастуху.
Когда Сергей закончил, хладнокровие Крупицы исчезло бесследно.
— Пленка с тобой? — спросил он.
— Со мной.
— Уже лучше. Это все?
— Если вспомню что-нибудь еще, то непременно расскажу полковнику Голубкову.
Так что вези-ка меня к нему, да побыстрее.
Крупица молчал несколько минут, а потом вдруг произнес:
— Значит, так, слушай, — и принялся чеканить слова как по бумажке:
— Дело очень серьезное. Вся операция на грани срыва. Теперь имеет значение каждая минута, потому что придется вносить коррективы. Я вынужден срочно принимать меры для нейтрализации нежелательных последствий… — Это ваши проблемы, — подытожил Пастух. Но Крупица словно пропустил это мимо ушей. Он вел машину по Ленинскому проспекту, но, не доезжая до Октябрьской площади, неожиданно увел ее на боковую улицу и уже через минуту подгонял «БМВ» к подъезду неуклюжего сталинского дома.
— Придется ненадолго заглянуть в одно место. Подождешь меня в машине, — сказал он, остановившись у подъезда и открывая дверцу. — И давай пленку.
— Перебьешься.
Глаза Крупицы недобро сверкнули, но он понял, что спорить с Пастухом бесполезно, и только со злостью захлопнул дверцу.