— Странно! — воскликнул Марков. — Почему — жаль?
— Он хорошо рисует. Вам понравилось, как отделана кают-компания?
— Ничего, со вкусом…
— Так это он красил. И чайку белокрылую нарисовал.
Командир резко отрубил:
— Нам, боцман, нужны в первую очередь мастера своего дела! Документы с вами? Давайте сюда. — Марков поставил подпись, печать и вернул бумаги боцману. — Завтра получить имущество на складе вы не сможете…
— В море? — насторожился боцман.
— Сам еще не знаю…
Боцман ушел. Марков взял вахтенный журнал и стал его листать. За дверью послышались чьи-то шаги. Кто-то подошел к его каюте и остановился. Марков встал, открыл дверь. Перед ним стоял матрос Егоров.
— Разрешите, товарищ командир? — спросил он тихим, безропотным голосом, будто и не было у него с командиром разговора.
— Заходи, герой! — с усмешкой бросил Марков. — Где докладная, написали?
Матрос вошел в каюту, подождал, когда командир сел на свое место, потом хмуро бросил:
— Не написал.
— Почему? — в голосе командира прозвучал упрек.
— Раздумал.
— А я не раздумал, — откровенно сказал Марков. — Хватит. Я вашими штучками сыт по горло. Да, сыт. Морская граница, Егоров, никому не прощает слабостей. Нет, не прощает. У нас и в мирные дни бывают поединки! Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за вашей оплошности. Не хочу и не имею права! Почему вы такой?
— Какой? — в глазах матроса блеснул недобрый огонек.
— Равнодушный! И девушке голову замутили… Кстати, у меня был разговор с вашим отчимом. Он просил меня побеседовать с вами насчет Светы. Рано вам семьей обзаводиться. Жить Свете здесь, видно, тяжело. Вы — в море, она — одна. К чему все это?
— Действительно… — произнес Егоров с иронией.
— Вот-вот, — подхватил Марков. — Убедите Свету, чтобы она уехала домой, к матери. После службы о любви надо думать. Я тоже не сразу женился.