— Разрешите, товарищ командир?
— Ну-ну, заходите, — капитан 3-го ранга закрыл дверь, усадил матроса в кресло, рядом с собой. Глядя на матроса, спросил: — Как дальше жить будем?
Матрос смутился:
— Море, оно, конечно, горластое…
— Я не об этом, — Марков взял со стола лист бумаги, подержал его в руках. — Вот отчет пишу о дозоре и о том, как бы «обнаружили» подводную лодку. Что мне написать комбригу, не подскажете?
На лице матроса появились белые пятна.
— Я уже все доложил вам, товарищ командир. Не могу выдумывать, не могу и отрицать…
— Была, значит, чужая лодка? — перебил Егорова Марков.
— Я уже все доложил вам, товарищ командир, — глухо повторил матрос и тут же встал: — Разрешите выйти?
— Куда?
— В кубрик…
— А зачем вы пришли? — голос командира дрогнул, и Егоров понял, что Марков обиделся. Он вынул из кармана брюк вдвое свернутый лист бумаги и протянул его командиру.
— Тут все написано. Я прошу списать меня с корабля. И как можно скорее. Я не хочу, не желаю плавать на «Алмазе»!
Марков взял докладную, прочел. Однако там была указана другая причина, почему матрос решил уйти на берег.
«Специальность акустика я не люблю, никак не могу научиться по звукам определять надводные и подводные цели, поэтому прошу списать меня на берег».
«Ишь ты, благодетель, — усмехнулся в душе Марков. — Меня, что ли, щадит?..»
Егоров горько усмехнулся:
— Вы — командир, и я не желаю, чтобы вас упрекали… — Он умолк, косо посмотрел на капитана 3-го ранга. Тот курил, глядя куда-то в сторону иллюминатора, и, казалось, думал о чем-то своем. Смутила его не докладная — он хотел, чтобы матрос ушел с «Алмаза» то ли на берег, то ли на другой корабль, а себе подобрать «цепкого» акустика. Смутило Маркова другое — от него бежит матрос. Куда-нибудь, только бы уйти с «Алмаза».
— Ты, Егоров, садись, чего стоять? — миролюбиво сказал командир, перейдя на «ты». — Я, разумеется, рад буду списать тебя на берег, но кое о чем надо нам поговорить. Только ты, пожалуйста, не обижайся…
Маркову не хотелось заигрывать с матросом, это не в его духе, но и не желал он выглядеть в глазах Егорова этаким простачком, с которым можно быть на одной ноге. Для него никогда не существовало людей идеальных, он считал, что, как бы ни был талантлив командир, он тоже может ошибиться. С людьми Марков всегда был прям, категоричен и, что еще очень важно — никогда не лукавил. Не лукавил он и теперь, когда прочел докладную матроса. И все же в душе Маркова шевельнулось недоброе чувство — матрос бежит от него.