Котел

Это была полуправда, едва удерживавшаяся на границе с ложью. Постоянные путешествия, стрессы, растущее беспокойство по поводу увиденного им в Европе – все это начинало пагубно сказываться на самочувствии Хантингтона. Впервые с тех пор, как он попал в больницу несколько лет назад, сердце начало посылать Хантингтону предупреждающие сигналы. Появилась одышка после самой незначительной прогулки. Он знал, что это заметно. Жена Хантингтона была встревожена и хотела, чтобы муж лег на обследование, но Росс пресекал любую попытку заговорить на эту тему.

Доктор наверняка посоветует ему сбавить обороты, уделять побольше времени самому себе. А он не мог. Его время принадлежало Соединенным Штатам и президенту. До тех пор, пока президент его страны ценит его действия и его советы, все личные соображения должны отойти на задний план.

"Ерунда", – повторял про себя Хантингтон. Он должен справиться с собственным "я", пока оно не вышло из-под контроля. Правда была в том, что ему не хотелось удаляться от дел. После того, как инфаркт заставил его рано уйти на покой, Хантингтон почувствовал себя потерянным и никчемным. Доверие президента помогло ему вновь обрести былую уверенность в себе.

К тому же он не мог сдаться. Не теперь. Не в тот момент, когда решающая часть внешней политики, которую он помогал развивать, вот-вот может рухнуть.

Волны политического шока от взрыва танкера все еще отзывались эхом по всему земному шару. Поддерживаемые французами экстремисты от экологии использовали трагедию "Северной звезды", чтобы создать еще более мощную оппозицию движению танкеров по Балтийскому морю. Даже те регионы, где властвовали более или менее умеренные и независимые правительства – Дания, Швеция, Финляндия, прибалтийские республики, – находились под постоянным давлением тех, кто требовал от них открытых выступлений против организованных США и Великобританией поставок горючего.

Администрация президента тоже не была единодушна в вопросе целесообразности дальнейших поставок нефти и газа в Восточную Европу. Коалиция, состоящая из министров энергетики, обороны и госсекретаря, все еще поддерживала программу. Но внутри самого кабинета все чаще находились желающие критиковать программу, тем более что опросы общественного мнения показали, что население Соединенных Штатов на их стороне. До сих пор твердая решимость президента помочь полякам, чехам и словакам не давала дебатам разгореться в полную силу. Политики, противостоящие программе, считали нужным вести свою полемику, не предавая ее гласности. Но ситуация может измениться в любую минуту, если они поймут, что твердая решимость их лидера поколебалась.

Хантингтон знал, как легко бывает превратно истолковать действия политических лидеров. Правильно это было или нет, но чиновники, противостоящие энергетической программе президента, видели в нем, Хантингтоне, "злого гения", стоящего за решениями президента по этому вопросу. Поэтому, если он бросит все и отойдет от дел, даже по причине пошатнувшегося здоровья, он, вполне возможно, унесет с собой и тот шаткий консенсус, к которому удавалось до сих пор прийти кабинету. Тогда вся злость и все сомнения противников энергетической программы могут попасть на первые полосы газет. А изоляционисты как в конгрессе, так и в центральной прессе давно уже притаились в ожидании того момента, когда администрация нынешнего президента слегка пошатнется.

Это и было решающим фактором.

Франция и Германия тоже ждали своего часа. Они надеялись, что утомленная холодной войной Америка согласится сдать им на милость восточноевропейские страны. Нет, Росс Хантингтон без борьбы не сдастся. Это не было просто очередным сражением различных фракций, добивающихся контроля за деятельностью администрации. И убитые в гданьской катастрофе еще раз напоминали об этом. Кто бы ни поместил бомбу на борт "Северной звезды", он объявил тем самым войну Америке.

Президент разделял мнение Хантингтона по этому вопросу. Этим и объяснялось чрезвычайное заседание, собранное в Кэмп-Дэвиде.

Хантингтон внимательно изучал людей, собравшихся вокруг камина в гостиной. Харрис Терман, как всегда, стоял поближе к президенту, окутанный клубами дыма, вьющегося из его любимой трубки. Его правильные, патрицианские черты были непривычно напряжены. Терман был госсекретарем, и большинство последствий борьбы против поставок нефти касались непосредственно его. Клинтон Скоуфилд, министр энергетики, напротив, выглядел гораздо спокойнее. Он прислонился к стене, скрестив руки. Министр обороны, Джон Лусиер, стоял рядом со Скоуфилдом. Лусиер был на несколько футов ниже любого из присутствующих в комнате. Его умные карие глаза ярко сверкали за стеклами очков в черепаховой оправе. Последний член группы, Уолтер Куинн, глава ЦРУ, устроился в кресле, стоящем у камина. Время от времени он вытирал пот со своего высокого, лысеющего лба, но тем не менее оставался на прежнем месте. Уолтер Куинн с его бумажной работой, замедленным обменом веществ и отвращением к физическим упражнениям имел лишний вес и чувствовал себя сидя гораздо удобнее, нежели стоя. Переносить жару он научился, проводя полжизни в раскаленном жарой Вашингтоне, в то время как другие отправлялись летом на загородные виллы.

Одеты все были весьма пестро – джинсы, шерстяные брюки, свитера, открытые охотничьи жилеты, расстегнутые лыжные куртки. И все, собравшиеся в гостиной, поддерживали решение президента оказать помощь восточноевропейским республикам.

Пресс-служба Белого дома сообщила журналистам, что все они отправились в Кэмп-Дэвид на однодневную лыжную прогулку. На самом деле президенту хотелось обсудить положение в Европе, не вызвав очередной стычки между теми, кто хотел помочь трем небольшим европейским странам, и теми, кто предпочел бы забыть об их существовании.

Хантингтон отошел от окна и придвинулся ближе к огню. Нельзя было больше позволять своему усталому воображению блуждать неизвестно где. Он здесь для того, чтобы обсудить политические перспективы, а не любоваться на падающий снег.

Они и так уже достаточно времени потратили на прогулку.

Скоуфилд подвинулся, давая ему место у очага, и продолжил прерванную речь:

– Я хочу сказать, господин президент, что если мы очень быстро не предпримем решительных мер, вся гданьская операция пойдет ко дну. С ней будет покончено.

– Проблемы со страхованием?

– Конечно. – Министр энергетики провел рукой по своим непослушным рыжим волосам. – Ллойд и все остальные агентства, страхующие морские суда, за последние два дня подняли ставки на страхование балтийских танкеров на триста – четыреста процентов. Это взвинчивает цены далеко за те пределы, которые могут позволить себе поляки и которые в состоянии финансировать мы. – Он нахмурился. – К тому же мне постоянно звонят из корабельных и нефтяных компаний, которые нам удалось задействовать. Все они хотят выйти из дела. Именно теперь, а не после. Никому не хочется, чтобы с его имуществом случилось то же, что с "Северной звездой".

– Черт! – Президент, глубоко задумавшись, потер подбородок. – А как обстоят дела со снабжением в Европе?