Ниязбек

– Эту девочку, – сказал он, – еще никто не трогал. Мы ее приготовили для тебя.

Джаватхан велел девочке отойти и увидел, что рядом с ним сидит Ниязбек.

– Ты давно был в Москве? – спросил Джаватхан.

– Месяца два назад, – ответил Ниязбек.

– А ты не знаешь, как там Света? Она по-прежнему работает в «Сумерках ночи»?

Ниязбек помолчал, потом ответил:

– Она довольно долго бегала по Москве, чтобы против тебя не возбуждали уголовного дела. Сергей так и не подал заявления. Вообще похоже, что она относилась к тебе лучше, чем могло показаться. А потом она куда-то делась.

Ниязбек посмотрел на пьяных гостей вокруг, вздохнул и сказал:

– Что ты думаешь обо всем этом?

– Я думал, что сражаюсь за Аллаха, – ответил Джават-хан, – а теперь мне кажется, что я снова участвую в боях без правил, и в этих боях слишком много договорных матчей. Я не знаю, что мне делать.

– Если ты не знаешь, что тебе делать, почему бы тебе не вернуться в родное село? – сказал Ниязбек.

Джаватхан уехал из Грозного на следующее утро. Он взял с собой семерых самых близких людей, да еще они заехали на грозненский базар за оружием. Оружие было дешевым, и они набили им багажники, как колхозник набивает прицеп картошкой.

Дорога до родного села заняла всего восемь часов. На Кавказе снова был мир, и к Джаватхану не очень цеплялись. На некоторых блокпостах он платил деньги, а самым приставучим ссылался на Ниязбека.

Когда Джаватхан доехал до родного села, было еще светло. Этот глухой горный район граничил с Азербайджаном, и война не коснулась его совершенно. Когда джипы Джаватхана перевалили через хребет, Джаватхан увидел далеко внизу зелень садов вокруг деревни, овец на выгоревших склонах и белые шапки гор под голубым небом.

Спустя полчаса джип Джаватхана остановился у высоких ворот. Джаватхан толкнул незапертую калитку и вошел внутрь. Двор был чисто выметен, от угла дома тянулась сетка-рабица, за ней толклись белые гуси, а во дворе, под потемневшим от времени навесом, молодуха в платке и длинной юбке перепеленывала ребенка.

Джаватхан остановился около калитки. На нем был турецкий камуфляж и тяжелые горные ботинки. За плечом у него висел «Калашников», а на поясе – граната и нож Другой нож, с тяжелой залитой свинцом рукоятью, Джаватхан укрепил у ботинка. За эти полтора года Джаватхан весь оброс бородой, и в плече его после ранения часто гуляла боль.

Джаватхан стоял и смотрел на двор, в котором он вырос, на молодуху с ребенком и на белые склоны гор, облитые золотом солнца, и он вспомнил Москву, клуб, бои без правил и ночной ад под Первомайкой, когда он в числе других добровольцев скатился в ров, полагая, что русские его заминировали: а они поленились это сделать. Он думал о том, что все это время он мог бы жить в селе и молиться Аллаху и что это могли быть его ребенок и его жена.

Потом молодуха под навесом обернулась, и Джаватхан увидел, что это Света. Он стоял несколько секунд, не веря своим глазам, а Света улыбнулась и сказала:

– Я не знала, как тебя найти, но я решила, что в конце концов ты обязательно приедешь в родное село. Мы поладили с твоей матерью, и я рада, что твой сын не будет расти без отца.

Глава четвертая