Комбат побагровел:
— Что?? Что за чушь вы несете, Запрелов? Городин, вижу, пьян, и он понесет заслуженное наказание, но кто вам дал право порочить секретаря партийного бюро части?
— Порочить? Он сам себя опорочил, организовав пьянку, которая в дальнейшем переросла в преступление. Да, да, в преступление! И обо всем произошедшем я завтра же составлю подробный рапорт военному прокурору Ашхабадского гарнизона. Пусть все виновные, в том числе и я, понесут заслуженное наказание. Думаю, вашим, — на слове «вашим» капитан сделал ударение, — сержантам и приближенному курсанту-боксеру не отвертеться от дисциплинарного батальона.
Палагушин не нашел ничего лучшего чем выкрикнуть:
— Не забывайтесь, с кем разговариваете! И не тот вы начальник, чтобы решать вопросы с прокуратурой. Этим займутся другие лица!
Запрелов спокойно ответил:
— Ошибаетесь, подполковник! И скоро в этом убедитесь. Вам не удастся замять преступление, как ранее удавалось не выносить сор из избы. На этот раз вы вынесете его, полным корытом! Прошу пройти в канцелярию! Я вам кое-что покажу!
По расчету ротного, старшина Стоценко уже должен был написать объяснительную записку.
Комбат встал, обойдя Запрелова, пошел в канцелярию. К этому времени весь личный состав роты проснулся и из-под одеял следил за движениями офицеров. По пути на другой конец казармы к ним присоединился и замполит батальона майор Манерин. Чупанов ввел того в курс дела, отчего Виктор Петрович только потер затылок, произнеся:
— Дела, кренделя!
Подойдя к канцелярии, комбат рванул дверь на себя.
Она оказалась, как и следовало быть, запертой.
Подполковник повернулся к капитану, приказав:
— Открывай!
— Минуту!
Он крикнул:
— Стоценко!
В ответ:
— Я, товарищ капитан!
— Ты закончил работу?